Мой ледокол или наука выживать

В ЛКИ было много хороших профессоров-теоретиков таких, как профессор Золотов, и я этим воспользовался. Я пришёл к декану и попросил, разрешения все мои курсовые работы выполнять по мною же выбранным темам. Подумав, он разрешил. Сложилась интересная система. Мне по работе требовалось найти решения необычных и сложных технологических задач, необходимых для функционирования кораблей на новых принципах движения. Ткач не ограничивал меня в средствах. Он практически разрешал делать на заводе все, что необходимо. Я ставил задачу для решения, затем строил лабораторные стенды для испытаний, покупал то оборудование, которое считал нужным. Инженеры завода и контрольные мастера работали по схемам, полученным от меня. Они проводили испытания и собирали статистику. Вечером я шёл в институт и решал вместе с моими преподавателями теоретическую сторону проблем. В каждом курсовом проекте я завершал и фиксировал часть одной общей большой задачи. Пять месяцев отпуска, выделенные мне на заводе для подготовки диплома, я использовал для систематизации и окончания исследований и разработок. На защите дипломного проекта выступил профессор Золотов и сказал: «Леонид Натанович сделал дипломную работу на уровне, превышающем обычные требования к дипломному проекту инженера. Я предлагаю рассматривать эту работу, как достойную присвоения научной степени кандидата технических наук». Мне предложили сдать кандидатские экзамены и перезащитить эту работу на степень кандидата наук.

Так и записали в протоколе Государственной комиссии. Мне повезло, учитывая, что такое решение имело силу только при наличии в составе Государственной комиссии не менее трёх докторов наук.

После получения диплома инженера, мне предложили перейти в Ленинградский Кораблестроительный институт для продолжения научной и преподавательской деятельности (лекции в институте я читал уже с четвёртого курса).

Передо мной открывалась заманчивая научная карьера.

Глава 15

ПОДГОТОВКА К БРОСКУ

Работа на Невском Морском заводе была очень интересной. Она требовала от меня много мозговой и физической энергии. Я жил полной жизнью и любил то, что делал. Ткач создал мне великолепные условия, в том числе двухкомнатный кабинет. Во второй комнате стоял диван-кровать. Я часто оставался ночевать на работе, особенно когда проходили испытания. У меня была хорошая секретарша — Наденька, милая девушка, совсем молоденькая и души во мне не чаявшая, Надя оберегала от всех напастей, заботилась обо мне и о моём желудке. Наденька была моей правой рукой.

В один из дней, когда я проводил совещание, Наденька зашла в кабинет и шепнула мне на ухо, что звонили из проходной. Там стоит какой-то пьяница и очень просит меня вызвать. Я вышел. У турникета стоял Витька Васильев. Он служил на ПM-130 в соседней команде. Вид у него был явно небоевой — опухший, с чёрными кругами под глазами, в грязной одежде. Мы обнялись. Он рассказал, что вернулся со службы импотентом. Затем спился, стал алкоголиком. С работы везде выгоняли. Пробовал лечиться. Жена, зная, что ему нельзя пить, покупала ему бутылку водки и приводила любовника. Как только он выпьет и отключится, жена тут же тащила любовника в кровать. Сейчас Витька пришёл наниматься на работу. Я посмотрел его трудовую книжку. Он нигде не работал больше двух-трёх месяцев. Я зашёл в отдел кадров и попросил принять под мою ответственность. Его приняли. Через неделю позвонил начальник отдела кадров и сообщил, что Васильев исчез. Больше я его никогда не видел,

В ЦМКБ «Алмаз» работали два выдающихся еврея. Одного звали Моисей Ильич. Он был замечательный человек и великолепный инженер. Моисей Ильич учил меня мыслить и жить технологией. Он занимал должность главного технолога завода, а потом ЦМКБ, и был одним из тех, кто дал мне путёвку в профессию. Я встретил его несколько лет назад на Васильевском острове. Он шёл с кошелкой в магазин. Выглядел плохо. Мы сели на скамейке в сквере. Он долго расспрашивал меня об Израиле, о том, чем занимаюсь и чего достиг. Я рассказывал. Он сказал мне, что я был самым талантливым и любимым его учеником, что всегда мной гордился и был уверен, что преуспею в любом месте. Моисей Ильич рассказал, что через некоторое время после моего отъезда, их собрали, и они должны были меня осудить. Он осудил, но не сильно. Потом сказал, что всегда завидовал моему бесстрашию; хотя и не знал всей моей военно-морской эпопеи. Ему неприятно было вспоминать о том, что он всегда боялся властей. Моисей Ильич рассказал, что государство его бросило с крохотной пенсией и сыном-инвалидом. Я пробовал предложить ему помощь, но он категорически и безапелляционно отказался.