мой ледокол или наука выживать

Раз в неделю мы проводили свидание заключённых с жёнами и детьми. Это целая военная операция. Надо было отделить заключённых «свидающихся» от «несвидающихся». Затем мы препровождали «свидающихся», каждого в отдельное помещение, где они несколько часов оставались наедине со своей семьёй. Своим поведением заключённые напоминали не бойцов армии сопротивления, а отпетых убийц и уголовников. Гомосексуализм среди них был явлением обычным. Часто наблюдалась такая картина. В зоне из палатки выскакивал молодой мальчишка, полностью раздетый. За ним гнался здоровый мужик с чёрной мусульманской бородой, размахивая трусами. Хватал мальчишку за руки и втаскивал опять в палатку. Через час весь лагерь начинал скандировать: «Роцим доктор, акчав, акчав!». В переводе с ломаного иврита это означало: «Хотим немедленно доктора!» В свободное время я с доктором Мишей играл в шахматы. Каждый раз, услышав эти крики, тут же прекращали игру. Миша готовил инструменты и медицинскую сумку, бормоча под нос: «Кого же сейчас пойдём зашивать?» Мы подходили к транзитной части ограждения. Наши солдаты передавали носилки в зону. Мы заходили вовнутрь. Миша вдевал нитку в иголку и принимался зашивать очередного «героя мусульманской революции». Однажды Миша сказал мне по-русски: «Вот подонки, я ведь этого паренька уже пятый раз зашиваю!». На следующий день мой «земляк», учившийся в Ленинградском университете, поклонник коммунизма и мусульманской революции, начал со мной очередной разговор по-русски. Он стоял в зоне в окружении своих друзей и спорил со мной о великой мусульманской религии. Я спросил, как связать великую мусульманскую культуру с гомосексуализмом и насилием. Вчерашний мальчик был одет в коричневый комбинезон — это означало, что он был убийцей и, по их понятиям, героем. Нисколько не смущаясь, под громкое одобрение присутствующих, мой арабский «земляк» ответил, что гомосексуализм — это часть арабских традиций. Женщина существует для рождения детей, а мужчина используется для удовольствия. Это была очень впечатляющая трактовка ислама.

Война — очень тяжёлое и грязное дело. Мы повидали всё, что может увидеть солдат на войне. В бою приходилось легче, чем ожидание во время обороны захваченных территорий. Бой короче, работают адреналин, солдатское братство и профессионализм. В обороне ты находишься в постоянном напряжении, что мобилизует нервную систему. Профессионализм, построенный на владении техникой, в обороне не помогает. Выручает только солдатское братство. С другой стороны — в обороне ты видишь страну и людей.

Как-то раз нашу группу бросили на охрану важного перекрёстка дорог в центре Ливана. Мы поставили несколько палаток, бульдозеры насыпали высокие брустверы и сапёры построили пулемётные точки. Перекрыли дороги заслонами. Останавливали и проверяли проезжающие машины. Нагрузка была большая. По вечерам я читал лекции свободным от дежурства студентам. Иногда занимался с ними индивидуально. Главной проблемой русскоязычных студентов был английский язык. Для студентов, рождённых в Израиле, главные проблемы — математика, теоретическая механика и сопромат.

Мы стояли там уже неделю. Всё шло своим чередом. Все спали, не раздеваясь, с заряжёнными автоматами под рукой. Однажды ночью, неожиданно, послышались за палатками короткие автоматные очереди. Мы выскочили и увидели необычную картину. Один из наших солдат сидел за внешней стеной бруствера на корточках, со спущенными штанами и стрелял короткими очередями в сторону леса. Оказалось, что он вышел по нужде за бруствер и заметил подползающих террористов перед тем, как их заметил наш пост. Не успев натянуть штаны, он открыл стрельбу. Картина, конечно, была незабываемой и дала повод для шуток на долгие месяцы.

Через несколько дней после этого случая, недалеко от нас произошёл первый террористический акт с использованием грузовика, начинённого взрывчаткой. Он въехал прямо в здание, где находились наши солдаты. Было много жертв.

Военные санитарные машины сновали по дороге. По израильскому радио уже передали об этом событии. Я очень беспокоился за Рахель. Наши израильские жёны всегда знали, где, примерно, мы находимся. У них был опыт своей военной службы. Зная, что Рахель нервничает, не получая известий обо мне, попытался связаться по военной связи. Личные сообщения относительно этого взрыва были запрещены. Тогда я связался с нашим штабом и попросил поздравить мою жену с днём рождения.

Телефонистка с удовольствием это сделала, и Рахель поняла намёк. День рождения у неё был совсем в другое время...

...Друзья уже давно сообщили мне, что моя бывшая жена с сыном оставили пределы СССР и переехали на постоянное жительство в США. После получения этого известия, мы с Рахелью стали искать Максима, но безрезультатно. Неожиданно усилия увенчались успехом, мы нашли моего сына Макса в Америке. Это была большая радость. Вскоре он приехал сюда по билету, который мы ему послали из Израиля. Связь возобновилась. Из моей жизни исчезло последнее «белое пятно» неизвестности.