Мой лейтенант

«Удивительно разносторонне проверяется в армии человек. Тут сразу видно, кто чего стоит.

Простой случай: взвод работает на разгрузке кирпича. Рядовой Гаврилов собрал вокруг себя небольшую группу солдат и стал просить, чтобы им дали персональное задание. Чтобы отдельно ото всех. Они, дескать, сами по себе, а остальные — тоже сами по себе. Я сказал: нет, будем вместе. Он согласился, но работал явно с прохладцей. Хотя впрямую уличить его было невозможно. Вот таков Гаврилов — футболист из Перми!»

«Илюшечкин — это фрукт!». — сказала бы бабушка Настасья, моя квартирная хозяйка. Передо мной тянется, а сержанта Аникеева внутренне игнорирует. И если вслух не рискует возражать ему, то всем видом подчеркивает свое неуважение. Неужели я дал промашку, когда не наказал Илюшечкина за плохо вычищенный автомат?! Не получилось ли тут противопоставления?.. Надо разобраться.

24 окт. Рядовой Скворцов в часы личного времени сидел в учебном классе, изучал гранатомет. Рядом находился Лавриненко, помогал ему. Я увидел их и тут же вышел из класса, чтобы не смущать. Хорошие ребята.

Случайно подслушанный разговор:

«Кричать на человека — пережиток гнилого прошлого!» — сказал Илюшечкин.

«Боязнь дисциплины — это тоже пережиток прошлого», — сказал Саруханов.

26 окт. Вчера комроты опять хвалил лейтенанта Жернакова. Тот проводил ночные занятия. А перед этим, его взвод занимался в поле. В общем, день в поле и ночь в поле. Говорят, Жернаков неутомим, ни минуты не дает передышки ни себе ни людям. Штатное оружие знает до последнего винтика, бронетранспортер тоже. С людьми, я заметил, обращается резко, грубовато. И ничего. Никто не жалуется. Фанатично относится к каждому приказу ротного. И эта черта мне нравится. Мне вообще нравится в людях фанатизм в исполнении служебного долга. На мой взгляд, без этого не может быть успеха. Много раз убеждался в этом.

27 окт. Нынче в Лужанах был митинг. Провожали местных призывников. Из нашего полка попросили выступить меня. Не знаю почему. Может, потому, что недавно из училища и могу просветить ребят, желающих пойти по моим стопам, а может, потому, что я живу рядом? Лейтенант Жернаков так и сказал: «Ну правильно, пусть Колотов выступит, ему близко». Я не ответил. Митинг прошел хорошо. Выступали многие, но лучше всех сказала Сизова, председатель местного колхоза. Я и не знал, что у нее такая героическая биография. А говорила просто. Но получалось так, будто к сердцу прикладывала что-то горячее, дорогое. О фронтовиках говорила. Об армейской службе. Ни одного казенного слова.

28 окт. Сегодня весь день ходил под впечатлением вчерашнего выступления Сизовой на митинге. Вернее, не целый день, а только до шести часов вечера, когда капитан Богачев утверждает конспекты к завтрашним занятиям. В шесть часов Богачев положил меня на лопатки. Во-первых, мною не были учтены особенности местности, где предстояло вести занятия. А во-вторых (какой позор — так опростоволоситься!), запланированная материальная база не обеспечивала их качественного проведения. Было так обидно. Потом вместе пошли в столовую, и командир роты разговаривал со мной о посторонних вещах. Это хорошо, что он со мной разговаривал. Потому что мне вдруг показалось, что я бездарен и рохля.

Сейчас мне захотелось сесть на велосипед и катить, катить без конца мимо лесов, полей, деревень… Ехать и ехать неизвестно куда. Или сидеть бы с дружками (где-то они сейчас?) в уютной комнате, дремать и слушать музыку.

Никуда не уедешь, не улетишь — завтра занятия, борьба за нормативы, за секунды, повторы одних и тех же приемов… И жесткий взгляд капитана Богачева. А чтобы этот взгляд был другим, надо работать и работать».