Мой личный доктор

Услышав трель звонка, с трепетом в душе и с замиранием в сердце открываю входную дверь. За ней он — мой личный доктор. И внутри снова любовный балет. Сердце совершает сладкое скольжение, прыжок, исполняемый без отрыва от опорной поверхности, перекидной жете антрелясе и дальше медленное-медленное адажио. Не могу насмотреться на него. И он как будто взглядом прилип ко мне.

— Я впервые дал кому-то в глаз! — Заходит в мой дом Ткаченко и, как боец на ринге, пожимает плечами, подпрыгивает на месте, изображая боевую стойку. Улыбаюсь, а он мило интересуется: — Ты гордишься мной, солнце?

Не дожидаясь ответа, тут же хватает, тянет, целует в губы.

Таю в его руках. Обожаю, когда он рядом.

— Не знаю, Константин Леонидович, у меня двоякое ощущение. С одной стороны, как женщине, мне приятно, что ты заступился за меня, учитывая их сговор с Майкой. Но, как педагог, я против рукоприкладства.

— Ох! — Чмокает меня в губы и показывает язык, дразнится.

И вроде бы серьёзный, взрослый мужик, доктор, жизни спасает, а со мной хулиганит.

— Мужчина, Ульяшка, обязан и должен драться, это позволит стать лучше и сильнее.

— Ну не с Шуриком же? Он в два раза тоньше тебя.

— В профиль или в анфас?

— Со всех сторон!

— Не пойму, это комплимент или не очень?

А я играючи хнычу:

— Ну, Костя, ну а если бы ты сломал ему нос?

— Не сломал бы. Я хорошо знаю анатомию.

— Он во мне разочаровался, сказал, что я падкая на красивых мужиков, и написал заявление.

— Ну вот! Отлично же! Рабочий метод. Что скажешь, Ульяна Сергеевна?

— А где я возьму нового оркестровика вот прям счас? Это же нагрузка на остальных учителей!

— А где ты взяла Шурика?

Обнимая, Костя нежно проводит руками по моей спине. Кожей чувствую наши глубокие чувства. По ощущениям, доктор считает меня действительно близким человеком. Только, кажется, от объятий он совсем скоро перейдёт к чему-то большему, потому что вот такие страстные, горячие поглаживания самого уязвимого участка тела — позвоночника — обладают мощным сексуальным подтекстом.

Он безостановочно ласкает. Соображаю туго, но мне так хорошо. Мне с ним тепло, я чувствую, что наша горячая энергия переплетается в один жаркий узел.

Вокруг крутится Граф. Я не стала возвращать его в квартиру дока. Привела к себе. И вместе мы ждали Костю.

И вот он пришёл, и мы вдвоём прыгаем от счастья.

— Шурик сам явился. Я как сейчас помню. Позвонила вахтер: мол, к вам молодой учитель. Он мне показался таким адекватным, старательным, целеустремленным. Мне он был симпатичен. Единственное, что меня всегда смущало, — он очень пристально заглядывает в глаза. И когда я резко оборачивалась, то ловила на себе его голодный взгляд.

Доктор сжимает на моей спине ткань халата. До боли давит кожу, царапает.

— Костя, — смеюсь его активности и ревности.

— Меня очень сильно выводит из себя, когда ты про других мужчин в контексте с собой говоришь. Я даже не имел понятия, что я такой дикий собственник.

— Ты мне скажи: что у тебя с работой? Я так переживала, ты же потеряешь должность. Может, сделаем вид, что не встречаемся? Ну, например, будем скрытно видеться. Я буду тайком выгуливать собаку и незаметно для окружающих спать с тобой. Украдкой ждать тебя с работы, втихую готовить тебе ужин.

— Х-хах, педагог ты мой продуманный! Ты знаешь, сегодня ко мне поступила девушка, она, к несчастью, упала с велосипеда. И я взял на себя руководящую роль, отвечал сразу за лечение сердечно-сосудистых нарушений, почечной недостаточности, введение жидкостей и антибиотикотерапию, которые всегда необходимы именно в случае тяжелых травм. У меня всё получилось. Это чистейший кайф.

Продолжает обнимать и жать к себе.

— Ткаченко, не уходи от темы, что с Майкиным отцом? Я ведь не забрала заявление и продолжаю целоваться с тобой взасос! Что будем делать с твоей работой? Он же разрушит твою карьеру!

Он находит губами мое ушко. И сладко шепчет, аж мурашки по коже:

— Ульяш, я учился в сорок восьмой школе. Это в районе Теплый Стан, далеко отсюда. Там директор, насколько я знаю, так до сих пор не поменялся. Замечательная Алла Францевна Краснова руководит богадельней уже сорок с лишним лет, с неё песок сыплется, а она всё у руля.

— И? К чему это сейчас, Ткаченко? — Я пытаюсь вырваться, но он не отпускает, смеется и снова целует.

— Ты знаешь её, Ульяш?

— Нет, конечно. Я, может, и видела её на каких-то общих сборищах, но я же не могу знать всех директоров нашего города.

— А как ты думаешь? — Проводит языком по уху, вокруг раковины, жарко прикусывает мочку, так страстно, что я становлюсь интеллектуально ограниченной женщиной, но стараюсь слушать его. — Может ли Алла Францевна снять тебя с должности?

— Нет, — выдыхаю, — она же в другой школе директором работает.

— Солнышко, отчего же ты тогда так испугалась, что главврач другой больницы может каким-то образом повлиять на назначение заведующего отделением травматологии в моей?

Задумываюсь. Свожу брови на переносице.

— Но Майка… Она не один раз говорила мне, что её отец большой начальник.

— Большой и толстый, но в своей больнице.