Мой личный доктор

Я балдею, схожу с ума, мне всё нравится, но если так поразмыслить — нашёл время. Что мы детям будем рассказывать? Как папа сделал маме предложение под полкой в прихожей, перед этим отлюбив её как следует? А ещё на них падали шапки и шарфы с антресолей, а в углу тоскливо поскуливал Граф, не понимая, что эти чокнутые людишки делают.

— Нет, — смеюсь, мотая головой.

Ткаченко резко замолкает, перестаёт улыбаться, очень мило пугается.

— В смысле мне не надо думать. Я согласна!

Ухмыльнувшись, Костя отпускает меня, и тут же выуживает из коробки кольцо. Оно удивительно чётко подходит по размеру. И такое красивое, что я просто балдею. Оно идеальное. Блестит у меня на руке самым красивым в мире камнем.

И вот я снова маленький гиппопотам в балетной пачке. И это фуэте! Абсолютно точно фуэте — безумный, страстный многократный поворот на пальцах одной ноги вокруг своей оси с одновременными движениями в воздухе второй!

Тра-та-та, тра-та-та, тра-тара-та-та! Улыбаюсь не переставая, аж губы сводит! Сердце стучит, как хороший радист, — тридцать знаков в секунду. А душа порхает, как сбрендившая, потерявшая ориентир бабочка.

Мы женимся! Боже мой — мы женимся!

На самом деле доктор прав, это решит множество наших проблем. Оркестровику, Майке, собачнице, Илоне и Ирочке больше не на что будет рассчитывать, сплетни поулягутся, мы перестанем друг друга ревновать, не надо будет таскать туда-сюда Графа и зубные щетки, бегать переодеваться, забывая ту или иную одежду, и станет не так и уж важно, какая сегодня смена у моего талантливейшего заведующего отделением, потому что мы будем жить вместе и спать в одной постели.

Мама дорогая, мы с доктором Ткаченко женимся!

И тут до меня кое-что доходит. Моя мама?! Точно! Надо купить пустырник или валерьянку, потому что она почти наверняка умрёт от радости.

Глава 51

На следующий день, пока доктор Ткаченко везёт нас обоих на работу, в машине я только и делаю, что улыбаюсь. А ещё, выставив руку вперёд, любуюсь своим кольцом. Оно такое шикарное, так замечательно блестит, а ещё ужасно подходит мне, прямо-таки идеальное совпадение.

Я даже не могу поддержать беседу, потому что занята кольцом.

— Ульяш, поговори со мной. Ну пожалуйста, — смеётся доктор, поддразнивая.

— А?! Что ты сказал? Всё нормально, мы ещё успеваем, — отвечаю не в тему, но не перестаю наслаждаться этой красотой на своём пальце.

— А как тебе погода?

— Мне к восьми.

— А из окна не дует?

— Нет, я успела позавтракать, спасибо.

Поднимаю руку ещё выше. На колечко попадает солнечный луч, и я с кошачьим урчанием наблюдаю за тем, как переливается брильянт.

Ткаченко отчего-то громко хохочет.

— Ты, главное, на работе в документы смотри, а не на кольцо.

Находясь в полнейшей прострации, начинаю копаться в сумочке.

— Я должна рассказать об этом своей маме.

— Хорошо, вечером обязательно к ней заглянем. Я куплю цветы и торт…

Не обращая на него внимания, тут же набираю мамин номер. И, не поздоровавшись, выкрикиваю, как будто мне не тридцать пять, а пятнадцать:

— Мама, я выхожу замуж! — Пауза, вдох-выдох, мама бурчит нечто невразумительное. — Да какой пранк, Наталья Викторовна? Откуда ты вообще знаешь такие слова? Дети сказали? Они тебе и не такое скажут! Нет, мамочка, это не пранк. Это правда. Мне сделали предложение, и я согласилась.

Дальше мама начинает меня уговаривать, выдавая целую кучу аргументов против того, чтобы я выходила замуж за Шурика. А я, хохотнув, прикрываю рукой трубку, поворачиваюсь, слушаю доктора, Ткаченко что-то балаболит о том, что ему нужно было просить моей руки у моей матери, а теперь вообще некрасиво получается.

— Мама думает, что я сказала «да» Шурику!

— И почему, интересно, она так думает?

— Он дарил ей ромашки.

Вздохнув, мой личный доктор продолжает вести машину и при этом скрипеть кожей руля.

— А я ей ничего не дарил.

— Ты её лечил. Причём более внимательно, чем меня.

— Надо купить ей цветы.

— А мне?

— У тебя есть кольцо и я, — прикалывается Ткаченко.

— И возможность выгуливать твою собаку в шесть утра.

— Точно, — смеётся.

— А какие цветы она любит?

— В горшках.

— Хорошо, обязательно притащу ей цветы в горшках!

— Костя, не смеши меня. Горшок должен быть один и в него воткнут стебель, дальше листики и цветки.

— Малыш, ты несёшь какую-то чушь!

Мы переглядываемся, и он нежно касается моего колена.

А я вспоминаю, что всё ещё разговариваю с мамой. Кладу руку на ладонь доктора, он возвращается к рулю и дороге, а я — к телефонному разговору с матерью.

— Я тебя слушаю, ма.

— Спасибо, что вернулась к нашей беседе, а то я уж думала, ты и брак успела зарегистрировать без меня. Почему ты не сказала, что с кем-то встречаешься? Это бы успокоило материнское сердце. А ещё прямо сейчас ощущение такое, — охает и ахает родительница в трубку, — что ты в машине, но ведь у Шурика нет машины, а если бы вы вдвоём ехали на велосипеде, — на секунду представляю себя на багажнике в своём официально-деловом наряде завуча и смеюсь, а мама продолжает: — я бы слышала шум ветра, гул города.