Мой личный врач

Царапина на руке Яны наводила на мысль: а не след ли это удара когтистой лапы моего обожаемого котика? Именно такие царапки оставлял он на моих руках, когда я приставала к нему с нежностями в неподходящую минуту, или на руках моих племянников Сашки и Гришки, когда они пытались потянуть его за хвост. А еще Персик не терпел, когда его сгоняли с крышки моего ноутбука, который он считал своим и на котором любил дремать в паузах между едой. И потом, сколько я ни гуляла по саду, я не встретила здесь ни одного куста боярышника.

Итак, неужели это Яна проникла ко мне в комнату и написала грозное послание? Но почему? Повода-то никакого не было. Даже если предположить, что вечером в понедельник это она была в беседке и говорила по мобильному телефону, пока поджидала своего бойфренда Диму (по версии Веры Дмитриевны), то вряд ли там речь шла о каких-то тайнах мадридского двора, из-за которых на меня нужно было спускать собак (в прямом смысле этого слова). Да и текст по поводу змеюки, которую хотелось убить, тоже можно считать расшифрованным, ясен пень, что она имела в виду Агнессу.

Наверное, мне стоило напрямую спросить Яну, была ли она в понедельник вечером в беседке, но я почему-то решила этого не делать и, посоветовав намазать руку зеленкой или йодом, отправилась в сторону кухни для дальнейшего несения службы.

По дороге меня перехватила Анюта и, пообещав показать по Интернету прикольные мультики про кота, потащила к себе в комнату, где на постели среди всякого разного хлама, включая фломастеры, карандаши, конфетные фантики, разбросанные диски, жвачки, фенечки, лежал шикарный ноутбук с логотипом в виде надкушенного яблока.

Пока Анюта набирала адрес нужного сайта, я полюбопытствовала:

– А что, тебе вот так, запросто, разрешают пользоваться Интернетом?

– Да, разрешают. Когда я маленькая была, папа ставил блокировку, чтобы я по глупости не лазила куда не надо. А сейчас могу заходить куда хочу. Но если вы про порнуху и прочее, то меня это не интересует.

– Почему именно про порнуху? Насколько я знаю, в Интернете есть много такой информации, с которой лучше знакомиться, так сказать, в зрелом возрасте. Также и игры есть такие, которые запросто психику могут покалечить.

– Да я в игры особо не играю. Мне больше нравится их сочинять…

– И как ты их сочиняешь?

– Программки всякие пишу на Бейсике. – И деликатно добавила для непосвященных: – Это такой язык программирования.

И как же я забыла, что передо мной сидит достойная наследница династии компьютерщиков!

– Уважаю! А я вот обыкновенный чайник – кроме ворда, экселя и фотошопа, ничего больше не знаю.

– Ну, вы, если что нужно, ко мне обращайтесь, а лучше к Агнессе, она – программист экстра-класса.

«Прикольные» мультики действительно оказались очень смешными. Их героем был хитрющий лупоглазый кот, нарисованный английским аниматором Саймоном Тофильдом. Эта животина умела сделать жизнь своего хозяина крайне нескучной. Особенно меня порадовало то, что кот будил его приблизительно такими же иезуитскими методами, как и мой Персик, правда, последний пока обходился без удара бейсбольной битой по голове.

Поблагодарив за доставленное удовольствие, я собралась уходить, но Анюта вдруг неожиданно предложила:

– Хотите, я вам покажу, как мы с мамой прошлым летом в Италии отдыхали?

– Да, хочу.

Анюта открыла папку с файлами.

– Вот смотрите… Это мы в Риме.

Снимки были любительские, простенькие. Анюта и ее мама, где вдвоем, а где каждая в отдельности были запечатлены на фоне Колизея, Форума, собора Святого Петра, Пантеона, фонтана Треви и других туристических достопримечательностей Вечного города. Я внимательно вглядывалась в лицо Марии Эрнестовны. Это было лицо счастливой, довольной жизнью женщины, никакого подтекста, намекающего на потаенные печали, в его выражении не наблюдалось. Кроме того, у нее был нежно-розовый цвет лица, а под глазами полностью отсутствовали синяки и отеки, которые, как правило, свидетельствуют о заболевании сердца или почек.

– А это остров Искья. Здесь так здорово! Вот это термальный парк «Сады Посейдона». А это Арагонский замок… Мы с мамой весь этот островок облазили.

Анюта двигала курсором, демонстрируя мне фотографии, и я почувствовала, что она изо всех сил старается не заплакать, и осторожно положила ей руку на плечо.

– Я знаю, девочка, как это больно, когда теряешь самых дорогих. Я сама в один день потеряла родителей. Но нужно жить. И поверь, со временем боль становится не такой острой и можно даже улыбаться и думать о каких-то веселых вещах… И потом, твоя мама не ушла совсем, часть ее, ее гены, остались в тебе. Посмотри на себя в зеркало: у тебя такие же серые глаза, как у нее, такая же улыбка… Ведь, по большому счету, смерти нет… Просто мы как листья на дереве. Листья опадают, а ствол остается, ветви растут…

Анюта повернула ко мне лицо с глазами, полными слез:

– Я часто вижу маму во сне. Она такая грустная… И мне без нее так плохо! И мачеху я терпеть не могу! И зачем только папа на ней женился?

Я достала бумажную салфетку и утерла девочке слезы: