Мой личный врач

«Господи, – подумала я, – какая же у нас короткая жизнь, и на каком тончайшем волоске она висит. И волосок этот может оборвать все, что угодно, – накурившийся «травки» идиот в джипе, сосулька, ушедшая в пике с карниза, масло, разлитое зловредной Аннушкой, шальная пуля и даже одно-единственное неточное движение скальпеля хирурга… И вместо того чтобы денно и нощно благодарить Создателя за это подаренное нам чудо – жизнь, наслаждаться красотой мира и вот этой самой «Celeste Aida», всеми силами оберегать от невзгод любимых и близких и нашу маленькую и пока еще достаточно уютную планету, мы копошимся в каком-то житейском навозе, хитрим, врем, строим друг другу козни, травим, убиваем, топчем друг друга, похищаем детей, и все это для того, чтобы ухватить сладкий кусок, который, в конце концов, и съесть-то толком не умеем. Господи, что-то мне подсказывает, что разумные существа так не поступают…»

Пафос собственного монолога заставил меня хмыкнуть: экое воспарение мыслей! Ладно, в свое оправдание можно сказать, что это просто реакция на стресс…

Я затушила сигарету, села в машину, включила зажигание.

Яна зашевелилась, открыла глаза и, простонав, спросила:

– Что со мной было?

– Ты сознание потеряла.

– А где бревно?

– Я его убрала.

– Как убрала? Оно же тяжелое!

– Ну так я его волоком оттащила.

– А почему у меня шея болит?

– Ты ее неудачно повернула, когда головой на руль упала.

Яна дернулась и только тут осознала, что связана.

– Ты зачем меня связала?

– Чтобы ты не наделала глупостей.

– Слушай, может, ты меня отпустишь?

– Нет, не отпущу. – Я развернула машину, и мы двинулись в обратный путь.

– Ты что, назад едешь? – забеспокоилась Яна.

– Надо же ребенка родителям вернуть. Кстати, чего и сколько ты ей дала?

– Таблетку димедрола.

– Понятно.

Мы помолчали. Яна, как я понимаю, обдумывала сложившуюся ситуацию.

– Слушай, ладно, ты выиграла, я тебя недооценила: давай на мировую. Мне за девчонку обещали пятьдесят тысяч баксов, я хотела квартиру купить, ну так вот: половина денег – твоя.

– Да не надо мне твоих денег, квартира у меня есть, машина тоже, на жизнь мне хватает…

– А что тебе нужно?

– Ничего. Просто я ненавижу киднеппинг.

– Чего?

– Ненавижу, когда детей крадут!

Мимо нас пролетел джип, а за ним – «Мерседес». В зеркале заднего вида мне было видно, как они дружно тормознули, развернулись и рванули в обратную сторону. Я выключила мотор, вышла из машины. Первым ко мне подбежал Павел Петрович.

– Алиска с вами?

– Да, на заднем сиденье, жива-здорова, спит.

Возвращались мы в поместье целой колонной. Впереди в джипе начальник службы безопасности и я со спящей Алисой на коленях, в «мерсе» Ваня – вез плененную мной Яну, а за ним – «Форд» компании «Фиеста», который вел какой-то неизвестный мне парень, видимо, из службы Павла Петровича.

По дороге я рассказала начальнику охраны о «подметном письме» и о том, как вычислила Яну благодаря метке, которую оставил на ее руке мой царапка-котик. Когда я обрисовала роль Евгения Эммануиловича во всей этой истории, Павел Петрович смущенно хмыкнул:

– Надо же, как я лопухнулся, я же у этой самой Яны даже не потребовал рекомендацию с ее последнего места работы, думал: если ее академик рекомендует, значит – все должно быть чисто.

– Кстати, академик он липовый, – и я вкратце пересказала ему досье господина Лисовского, добытое мной и Костиком из разнообразных источников.

– Да уж, народ в наше время пошел чудной. Никому верить нельзя, даже академикам…

– Ну почему же, – заступилась я за честь представителей вида homo sapiens. – Есть ведь и порядочные люди, только непорядочные, к сожалению, занимают большее жизненное пространство.

– Это вы правильно сказали… И вот еще что, вы простите меня, Лизавета Петровна, что я в вашей личности сомневался.

– Да ладно, я уже и забыла…

Мы помолчали. И я подумала, что сейчас именно то самое время, когда я могу поговорить с ним на интересующую меня тему.

– Мне Галина Герасимовна сказала, что вы ей доводитесь двоюродным дядей.

– Да, довожусь. У нас с Ксаной матери были родными сестрами по отцу.

– Значит, вы теперь приходитесь родственником Антону Зиновьевичу.

– Ну, вроде так, а с чего вы об этом заговорили?

– Потому что по поручению Веры Дмитриевны я ездила в больницу, где проводилось вскрытие тела Марии Эрнестовны, и выяснила, что на самом деле она умерла от передозировки лекарственного препарата дигитоксина, о чем, к сожалению, не было сделано записи в заключении патологоанатома. Короче, ее убили…

Машина вильнула, но Павел Петрович тут же взял себя в руки.

– Убили, говорите?!

– Да.

– Так, – Павел Петрович вытер платком взмокший лоб, – ничего себе информация… А хозяин знает?

– Нет, мы пока не хотим говорить, пока не выясним все обстоятельства дела.

– Кто это – мы?

– Вера Дмитриевна и, по ее просьбе, я.

– Понятно теперь, почему вы о моих родственных отношениях с Галиной спросили. Получается, что смерть хозяйки была мне выгодна!

– Получается, так…