Мой любимый дикарь

— Я сейчас подойду, — поспешно сказала она, отложив вышивание.

Выйдя в холл, она сразу увидела их. Они лежали на столе у двери и были яркими словно солнце. Десятки маргариток. Наверное, целая сотня, если не больше.

— Флип, какие они красивые! — воскликнула Оливия. — От капитана Вулфа?

— Записка!

Прежде чем Филиппа успела протянуть руку, Соня выхватила откуда-то из-под маргариток конверт. Филиппа нахмурилась. Если они станут смеяться — над Беннетом, над ней — все равно, то испортят все самое хорошее.

— Это адресовано мне, если вы ничего не имеете против, — твердо заявила она и протянула руку.

Соня хихикнула, отбежала назад и быстро развернула записку.

— «Филиппе! — прочитала она, ловко уклоняясь от обозленной Филиппы, которая пыталась отнять у нее послание. — Надеюсь…»

Оливия выхватила записку из цепких пальцев подруги и отдала сестре.

— Знаете, — сказала она, прикоснулась двумя пальцами к виску и страдальчески поморщилась, — что-то у меня разболелась голова. Прошу прощения, но, думаю, сегодня прогулка по магазинам мне на пользу не пойдет.

— О, Ливи, не сердись!

— Я не сержусь, Соня. — Оливия опустила руку. — Я слышала, что капитан Вулф может быть сегодня утром на «Таттерсоллз». Он также упоминал о герцоге Соммерсете. Если…

Люси схватила Соню за руку.

— Беннет Вулф и Николас Эйнсли! — воскликнула она. Ее глаза горели, щеки разрумянились от возбуждения. — Кто бы мог подумать!

— Тогда, надеюсь, вы нас извините, — решительно заявила Соня и направилась к выходу. — Поправляйся, Ливи. Если мы услышим что-нибудь интересное на «Таттерсоллз», обязательно дадим тебе знать.

— Спасибо, — сказала Оливия вслед удаляющимся подругам. — Мне нравятся мои подруги, — помедлив, добавила она, и ее улыбка поблекла. — Но иногда мне хочется выдрать им все волосы.

— Ты отлично справилась с ними, — сказала Филиппа, — у меня бы так не получилось. Но вряд ли следовало отсылать их из-за меня.

— Я отослала из-за себя. Сегодня я не пошла бы с ними в любом случае. — Она указала на записку в руке Филиппы. — А теперь читай свое послание и не вздумай рассказывать мне, о чем оно.

Филиппа вздохнула, еще раз провела пальцами по нежным цветочным лепесткам и, наконец, развернула записку.

«Филиппе!

Надеюсь, добавление желтых цветов не покажется вам слишком большой наглостью с моей стороны. Я спросил у леди Феннингтон, что они означают, и она ответила, что белые цветы говорят о чистоте, а желтые — о пренебрежении. Я считаю, что они означают разочарование. Потому что я разочарован тем, что вы до сих пор чисты. Беннет».

Филиппа фыркнула и прижала записку к груди. Слава Богу, Соня не успела прочитать ее до конца. Пока Ливи была занята подбором ваз, Филиппа посмотрела на себя в зеркало. Ничем не примечательные карие глаза. Брови более изогнутые, чем у сестры. Волосы неопределенного цвета — что-то между рыжими, каштановыми и черными, на солнце кажутся светлее. Ей нравился ее рот, хотя подбородок мог бы быть и не таким острым. Не уродина, конечно, но и не красавица. Разве что для Беннета Вулфа.

— Ливи, — спросила она, — у тебя действительно болит голова?

— Нет. Конечно, если ты не собираешься заставить меня что-нибудь читать. В этом случае — да, болит.

Филиппа усмехнулась и почувствовала, как у нее потеплело в груди.

— Давай пойдем и купим новое платье. Оливия захлопала в ладоши.

— Темно-красное?

— Я буду твоим манекеном. Какое скажешь.

— Сегодня чудесный день!

— Тебе вовсе не обязательно покупать верховую лошадь, — сказал Джек Клэнси и отступил на шаг в сторону, чтобы пропустить грума, ведущего великолепного гнедого мерина. — Можешь ездить на Юпитере сколько хочешь.

Беннет внимательно следил за восхитительным конем.

— Мне потребуется время, чтобы разобраться с Лэнгли, и если дойдет до неприятностей, не хотелось бы, чтобы меня считали настолько беспомощным, что я не могу завести даже собственную лошадь.

— А если ты урегулируешь с ним все вопросы? Я, конечно, не имею в виду вариант с убийством Лэнгли и твоим повешением за это убийство.

— Тогда я подарю коня тебе, — рассеянно ответил Беннет и подошел ближе к высокому — по грудь — ограждению, поскольку начались торги.

— Если ты собираешься подарить его мне, тогда поторгуйся за того. Конюшни Салливана Уорринга считаются лучшими в Британии.

— Спасибо за бескорыстную заботу, Джек, — усмехнулся Беннет Вулф и поднял руку.

— Семьдесят пять фунтов — капитан Беннет Вулф, — объявил аукционер.