Мой любимый герцог

– Евгения очень застенчива: никогда ничего не обсуждает и не выспрашивает, – а я всегда предпочитаю говорить правду, которая в данном случае такова: я поцеловала вас первой. Ее тоже никто никогда не целовал, поэтому ей был понятен мой интерес.

– Вы так часто меня удивляете, что это само по себе начинает удивлять. Значит, это был всего лишь интерес?

– Конечно. Уверена: придет время, и мы с ней все подробно обсудим. Вероятно, это случится, когда она немного повзрослеет и на собственном опыте узнает, что такое поцелуй. Мой ответ на вопрос, что произошло между нами, ее вполне удовлетворил. Теперь, я надеюсь, мое объяснение удовлетворило и вас, и мы больше не станем об этом говорить.

– Нет, Марлена: мы будем не только говорить, но и целоваться.

Этого она и боялась.

Нет, не стоит себя обманывать: вовсе не боялась, а надеялась на это.

В коридоре послышались женские голоса.

– Но не сегодня, – добавил герцог. – А пока вы можете кое-что для меня сделать.

– Все, что угодно, – заверила Марлена, но тут же слегка насторожилась, поскольку понятия не имела, о чем пойдет речь.

– Вы можете устроить так, чтобы мисс Эверард не было дома, когда я приду посмотреть коллекцию мистера Портингтона? Очень уж неадекватно она на меня реагирует. Не хотелось бы еще раз расстраивать ее – тем более в собственном доме.

– Да, конечно, – согласилась Марлена, подумав, что лучше бы увести из дома не только Евгению, но и Веронику. – Вы очень внимательны.

– Я всего лишь хочу выполнить свое обещание уговорить мистера Портингтона продать мне часть своих диковин, чтобы вернуть деньги и мисс Эверард могла, как и планировалось, выйти в свет.

– О, я вам так благодарна… впрочем, вам это известно. – Она кашлянула и от греха подальше сцепила руки за спиной, чтобы не поддаться соблазну броситься ему на шею, как тогда в саду. Только теперь она не боялась, что за объятиями может последовать поцелуй. – Давайте договоримся на завтра. Я уговорю Евгению и Веронику отправиться в парк, скажем, в половине третьего. Вам в это время удобно?

– Да, вполне. А потом я загляну к вам и поделюсь своими успехами.

– Буду очень рада. Только не уверена, что удастся уговорить Джастину оставить нас даже на несколько минут наедине.

Рат улыбнулся.

– Не волнуйтесь: я обязательно что-нибудь придумаю.

– Не сомневаюсь.

В этот момент в гостиную вошли две леди ослепительной красоты, скорее юные, чем молодые, что удивило Марлену. Она была уверена, что дама, которая будет ее наставницей во время сезона, – это старая, умудренная опытом матрона, гораздо старше герцогини и даже Джастины.

Герцог дружески поприветствовал дам, и Марлена, когда услышала их имена – герцогиня Гриффин и леди Вера, – почувствовала головокружение и слабость в коленях. Это же одна из сестер герцога Гриффина! О ней она тоже писала.

Да поможет ей Бог! Что здесь делает леди Вера? Неужели герцог догадался, что это она мисс Гонора Труф, и специально привел дам, чтобы они осыпали ее упреками? Марлену опять пронзило острое чувство вины.

Встреча лицом к лицу с герцогиней и ее золовкой далась ей куда сложнее, чем первая встреча с герцогом. Он заслужил, чтобы о нем написали в скандальном листке, но две блестящие дамы, которые сейчас стояли перед ней, точно нет, и тем не менее их имена узнал весь Лондон, и все благодаря ее перу.

Марлена отчаянно пыталась вспомнить, что именно писала о леди Вере, и то, что пришло на ум, не обрадовало. О боже! Ей хотелось провалиться сквозь землю. Сестры наверняка опасались, что кто-то может причинить им зло или погубить сезон. Безусловно, самое ужасное, что они сделали с Евгенией, – это уговорили Брамуэла и Портингтона в «Уайтсе» распустить этот слух.

Марлена отлично помнила, что тогда сказала мистеру Брамуэлу, поскольку долго и тщательно обдумывала формулировку. «Сент-джеймсские повесы, разославшие девушкам письма от тайных поклонников, не заплатили за свое скандальное поведение. Быть может, время пришло? Станет ли достаточным наказанием для них, если пострадает репутация сестер герцога Гриффина в их первый сезон?»

Почему Марлена тогда решила, что это хорошая идея? Потому что была безрассудной семнадцатилетней девчонкой, которой хотелось сделать что-то хорошее и наказать того, кто сделал что-то плохое? Или потому, что ей совершенно нечего было делать в Лондоне, кроме как ждать своего дебюта в обществе? Или потому, что душа у нее гнилая?

Нет, она не хотела в это верить. Может, она всего лишь проявила излишнее рвение в желании помочь? Марлена не могла сразу разобраться во всем, поэтому решила пока сохранять спокойствие. И еще помнить, что родители наблюдают за ней с небес. Это всегда помогало ей успокоиться.

– Мисс Фаст, – проговорила герцогиня.

– Да, ваша светлость. – Марлена искренне надеялась, что в ее голосе не отразилась буря эмоций, с которой она тщетно пыталась справиться.

– Сестра его светлости герцога Гриффина любезно согласилась быть вашей наставницей во время сезона.

Марлена, окинув взглядом молодую леди со светло-каштановыми волосами и голубыми, как небо, глазами, брякнула:

– Вы будете моей гувернанткой?