Мой любимый писатель

- Нет, не вру. – тихо сказал он. – Да менты и не искали меня. Они заяву приняли от бабки твоей, а Марина отказалась подписывать. Если бы я сам не сдался, то и дела бы не было, – как-то отрешённо, на одном дыхании, продолжал он. – Но после того вечера, я сам себя уважать перестал. Марина… она такая, ведь, была… Добрая и чистая, что ли. Я таких баб в жизни не встречал. – задумчиво продолжил он.

- Тогда… - я чувствовал, как мои глаза начинает неприятно жечь. – тогда зачем ты это сделал?! Зачем? – спрашивал я, не зная, действительно ли хочу получить ответ на этот вопрос.

- Да я и сам не помню… - признался он. – Я тогда под наркотой был и пьяный ещё. На бабку твою разозлился, она та ещё сука была. Помню, как хотел её припугнуть… а что потом? Хоть убей не знаю! Сколько силился вспомнить, всё никак не могу. Я обрывки какие-то вижу... Снится мне до сих пор. Как она лежит на полу. Платье в крови…

От этих слов я вскочил на ноги. Надзиратель, видимо, наблюдавший за нами всё это время, быстро подошёл к нам и предупреждающе сказал:

- Сядьте на место!

Я чувствовал, как внутри меня всё вскипает. Но глядя на этого жалкого человека перед собой я внезапно растерял часть запала. Он был худой и весь какой-то хилый. Совсем не тянул на злодея из моих фантазий. Просто очередной прибитый жизнью мужчина. Человек, который оказался жертвой собственного зла.

Я сел обратно, делая глубокие ровные вдохи, чтобы успокоиться. Всё это было каким-то наваждением. Мне хотелось не знать всего этого, убить в себе способность к образному мышлению. Мой мозг настойчиво подсовывал самые ужасные, отвратительные образы…

- Боишься, что ты такой же, как я? – внезапно сказал человек напротив.

Я вздрогнул от его слов. Холодный пот выступил на спине.

- С чего ты взял? – быстро спросил я.

- Да так. – он пожал плечами. – Насмотрелся тут на всякое. Наблюдательность в тюрьме ценное качество, если не хочешь сдохнуть.

Мы замолчали. Глядя на этого абсолютно чужого человека, сидящего передо мной и хмуро смотрящего в ответ, я почему-то не чувствовал больше ничего. Ни злости, ни бешенства. Убил бы я его, если бы представился такой шанс? Ещё несколько минут назад я не раздумывая ответил бы, что с превеликим удовольствием! Но теперь… удивительно, но я больше не хотел этого. Прошлое… оно так долго давило на меня. Преследовало. Тягостно и неотвратимо. Но вот теперь тут, в этом обители отверженных и обделённых счастьем я почувствовал что-то новое… какой-то намёк на исцеление? Призрак прошлого внезапно ослабил свою хватку на моём сердце.

Нам больше было нечего сказать друг другу, поэтому я встал и уже было повернулся, чтобы уйти прочь, когда услышал его негромкий голос:

- Не боись, пацан, такими не рождаются, – сказал мне вслед мужчина, когда надзиратель подошёл к нему, чтобы отвести обратно в камеру. - Ты ещё можешь стать лучше. Просто сделай правильный выбор.

На секунду я остановился. Но потом, не оборачиваясь, быстрым шагом пошёл к выходу. Теперь я мог выйти из этой тюрьмы. Спустя столько лет, я, наконец, был свободен.

ГЛАВА 92. Кирилл

Некоторые не могут ослабить свои оковы -

как и не могут спасти друзей своих.

Ты должен быть готов сжечь сам себя:

как ты сможешь обновиться, не став сначала пеплом?

Фридрих Ницше

Я вернулся в Москву ближайшим рейсом. Не совсем понимал, что мне теперь нужно делать. Хотелось всё бросить и прямиком из аэропорта отправиться к Кире в отель. Я был уверен, что она ждала меня.

Именно то её интервью на телевидении подтолкнуло меня к таким странным действиям. Я не хотел быть тем, кто сдался. Два дня назад я дописал свой роман и купил билет на самолёт. Странная новая уверенность в том, что в этот раз всё должно получиться крепла во мне с каждым часом. Ещё два дня назад я отправил электронную версию нового романа своему издателю, и теперь, вот ждал вердикт.

Несмотря на почти непреодолимое желание увидеть её, заключить в объятия и всё, наконец, обсудить, я решил сперва вернуться домой. И всё хорошо обдумать. Несмотря на все мои чувства к Кире, она не должна быть определяющим мою жизнь человеком. Собственно, как и я не должен определять её жизнь. Я должен научиться уважать её свободу. Раньше мне всё время было страшно, что я упущу её, если только дам волю поступать так, как она считает нужным. Но теперь, когда я, наконец, начал понимать, что такое «любить» кого-то, мне впервые в жизни хотелось делать всё правильно. Если «любить» - означало «жертвовать», то я хотел быть точно готовым к этому. Смогу ли я поступиться чем-то своим ради неё? Чем-то, что мне очень дорого во имя её блага?

Если честно, я до сих пор не был до конца уверен в своих силах. Как только я прибыл в Шереметьево, я начал искать в интернете номер Людмилы, чтобы записаться на приём. Прямо перед вылетом я странным образом потерял свой мобильник. Как и всегда, с пропажами, это случилось в самый неподходящий момент!