Мой любимый шотландец

– Кстати, о публичных посещениях моей галереи, – начал Люциан.

– Да, сэр? – Мэтьюс потянулся за блокнотиком и карандашом, которые всегда носил в нагрудном кармане.

– Верни их в список.

Лицо Мэтьюса просветлело.

– С радостью.

– Первая экскурсия состоится в следующую субботу. К этому дню нужно учредить благотворительный фонд поддержки начинающих художников.

Помощник оторвал взгляд от страницы.

– Экскурсию устроить можно, но вот насчет фонда… Боюсь, быстро найти хороших меценаток не выйдет.

– Пусти слух, что дочь Гринфилда нас поддержит, и желающие набегут.

Мэтьюс застыл и опустил глаза в пол.

– Сэр, – наконец проговорил он. – Дочь Гринфилда…

– Да?

– Ей ничего не грозит?

Люциан посмотрел на него пристально.

– И что ты сделаешь, если я отвечу «грозит»?

Плечи помощника поникли.

– Сэр, я многим вам обязан, – пробормотал он, – но меня замучает совесть, если я поспособствую гибели невинной девушки.

– Гибели, значит, – повторил Люциан с презрением. Интересно, что вынудит Мэтьюса сбежать? Пожалуй, только убийство. Мэтьюс не мог себе позволить укусить руку, которая его кормит.

Люциан отдернул шторку на дверце кареты и прищурился от яркого света. Солнечные лучи отражались от ряда стандартных белых особняков, словно от свежего снега, и контуры улицы продолжали светиться за сомкнутыми ресницами. Белгравия, один из самых богатых районов Лондона, стала и его пристанищем. Когда он впервые попал сюда несколько лет назад, даже дома для среднего класса на окраине района представлялись ему роскошными. В воздухе пахло сиренью, а спокойствие и чистота улиц заставляли Люциана все время держаться начеку. Он стоял на тротуаре в своем лучшем костюме и цилиндре, чувствуя себя крайне неуютно, и боялся, что любой из проходящих мимо джентльменов распознает в нем самозванца и прогонит прочь. Богатство, новая жизнь казались Люциану недолговечными, словно мыльный пузырь, готовый взорваться маслянистыми каплями от любого прикосновения. В окружении великолепия он вспоминал о голодных спазмах в животе и о холоде, пробирающем до костей. Проходя по улице, Люциан до сих пор порой задумывался, что сказала бы его бабушка, если бы он подарил ей один из этих прекрасных домов с двумя колоннами, поддерживающими портик. Он мог бы купить ей хоть особняк, но она непременно отказалась бы – бабушка Маккензи гордилась тем, что умеет обходиться малым.

Я считаю, что каждый заслуживает любви, за которую готов умереть. Изуродованный шрамом уголок рта скривился в усмешке. А что, если все, кого ты любил, давно умерли и обратились в прах, Мисс расфуфыренная вертихвостка?

Он выпустил шторку и откинулся на бархатную спинку сиденья. Люциан так и не узнал, что его бабушка сказала бы, увидев новый дом, – он вернулся за ней слишком поздно. Однако еще не поздно исполнить другие свои обещания: добиться справедливости для матери и для Со́рши, обеспечить будущее безликой массе людей, чьи жизни стоят меньше, чем вонючая сигара Гринфилда. Ирония заключается в том, что для этого ему придется дать еще одну клятву еще одной женщине.

Он бросил взгляд на своего помощника.

– Не волнуйся насчет девчонки Гринфилдов, Мэтьюс. Намерения у меня самые честные.

Мэтьюс ошарашенно выкатил глаза, сообразив, что он имеет в виду.

– О боже, – наконец пробормотал помощник, еще более удрученный, чем прежде.

Глава 7

– Меня так и подмывает подчиниться воле отца и пойти на экскурсию по галерее, – призналась Хэтти Катрионе несколько дней спустя, сидя в своей гостиной в Рэндольфе.

Подруга одарила ее косым взглядом поверх золотого ободка чашки.

– Тебя привлекает коллекция картин или ее одиозный владелец?

– Очень смешно, – пробормотала Хэтти. – Тебя шокирует, если я скажу, что мне хочется поддержать его благотворительное начинание для живописцев?

– Чье начинание?

– Мистера Блэкстоуна.

Катриона поставила чашку с блюдечком на столик.

– Разумно ли это?

Хэтти со вздохом поднялась с диванчика и взяла с блюда эклер.

– Пожалуй, нет, – признала она. – Честно говоря, когда у меня просят картину или покровительства, я не могу избавиться от ощущения, что обязана этим положению отца.

– Почему? – озадаченно поинтересовалась Катриона. – Твои работы вполне хороши и сами по себе.

– Помнишь грандиозную выставку цветов и птиц при поддержке Королевского садоводческого общества?

– Нет, не помню.

– Так вот, лишь на моей картине не было ни одной птицы!

– Вот как.

– Приглашение Блэкстоуна вряд ли вызвано желанием заручиться расположением моего отца, поскольку именно отец долго пытался завязать с ним деловые отношения.

– Вопрос в том, что им движет, – пробормотала Катриона.