Мой любимый судья

Что касается меня, то я лежу без сна и прикасаюсь кончиками пальцев к губам. Может быть, они все еще немного припухшие от поцелуев? Возможно, я выдаю желаемое за действительное, что он оставил на мне свой след. Но, клянусь, я все еще чувствую, как его мужские руки обхватывают меня, крепко прижимая к себе, в то время как его рот разрушает меня. Я все еще могу чувствовать его, пробовать на вкус, обонять. Вижу, как его сексуальные морщинки у глаз улыбаются мне. Я одновременно купаюсь в счастье и тону в потребности в большем.

Я закрываю глаза и жду, когда усталость овладеет мной, но этого никак не происходит.

По крайней мере, предполагаю, что этого не происходит до тех пор, пока не просыпаюсь от чьего-то присутствия на моей кровати.

— Дева Мария на тосте, что ты здесь делаешь? — Я стараюсь не кричать и не разбудить всех. Вероятно, безнадежное дело, поскольку в этом месте все отзывается эхом.

Я слышу смешок.

— Знакомлюсь поближе с моей маленькой психованной пироженкой.

Конечно же, это Филипп.

— С ума сошел? Это, должно быть, против правил.

— К черту правила, это мой дом. — Господи, помоги мне, почему, услышав его слова, я стала влажной?

— О боже, — выдыхаю дрожащим голосом.

Его толстые, грубые пальцы убирают волосы с моего уха. Его дыхание согревает меня в укромных местечках, совсем не рядом с тем местом, когда он шепчет:

— Но нам действительно нужно быть тише, любимая.

Я шепчу в ответ:

— Я не знаю, смогу ли быть тихой с тобой. Я так взволнована, что могу завизжать, как заколотый поросенок.

Он хихикает, затем игриво отчитывает меня.

— Занимательный образ. Что ж, мы не можешь этого допустить. Придется занять твой ротик.

Филипп снова целует меня, но не так, как раньше. Наши первые поцелуи были нежными, игривыми и волнующими. Этот поцелуй — поцелуй влюбленного, и он согревает меня повсюду. Мои щеки горят, сердце бешено колотится, а лоно трепещет. Его язык погружается в мой рот, борясь с моим, когда он притягивает меня на себя.

Вот оно, Хлоя. Это то, ради чего ты приехала.

Мы жадно целуемся, и я раздвигаю ноги, пока мои колени не касаются матраса по обе сторону от его бедер. Филипп, может, и крупный по сравнению со мной, но он так удобно помещается у меня между ног. Он стонет мне в рот, когда я делаю то, что получается само собой: прижимаюсь к этому постоянно удлиняющемуся стальному стержню, упирающемуся в мой таз.

— Притормози, дорогая, мы еще не готовы к этому.

— Да, да, я готова, — шепчу я. — Мы готовы.

— Тебе придется довериться мне. Другого слова для этого не подберешь, но сначала мне придется, эм, растянуть тебя.

Я киваю, хотя в темноте он этого не видит.

— Я знаю. Это есть в книгах и… других вещах.

Он хмыкает в притворном удивлении.

— О боже. Какие неприличные книги читала моя будущая жена?!

Когда он произносит фразу «моя будущая жена», это вызывает сотню реакций в моем теле. Влажное тепло между моих ног, несомненно, означает, что я готова, независимо от того, насколько большим он себя считает.

— Я подготовилась к… встрече с тобой. Я знала, что мне нужно будет знать, как… как принять тебя. И доставить тебе удовольствие. Я кое-что читала, а иногда смотрела порно. Изучение похабных комедий моих коллег тоже не помешало.

Это вызывает низкий гул в его груди, когда он обхватывает мое лицо. Даже лежа подо мной, он владеет моим телом своим страстным поцелуем.

— Хорошая девочка. И что ты смотришь?

Я кусаю губу, не ожидая этого допроса.

— Эм, ну, я не знаю. Мне нравится смотреть много разных вещей.

— И ты кончаешь, когда смотришь много разных вещей?

Я качаю головой.

— Нет. Никогда. Иногда я в таком отчаянии, что это просто случается. Иногда во сне. Но никогда даже не прикасалась к себе. Я хотела, чтобы ты был первым.

Он замирает подо мной, руки задерживаются на спине. Интересно, не слишком ли много я сказала? Неужели я действительно больная из-за того, что так много сдерживалась только ради этого единственного мужчины?

Следующее, что помню, — я под ним, так легко, будто он переворачивает блинчик.

— Крошка, — говорит он, шипя мне на ухо, обхватывая рукой шею. — Ты слишком высокого мнения обо мне.

Это невозможно.

— Ты недостаточно высокого мнения о себе.

— Если бы ты только знала, чего я хочу от тебя…

— Я хочу включить свет, чтобы видеть тебя, — шепчу я.

— Нет, — строго говорит он.

Строгость в его голосе заставляет меня дрожать от желания и нервозности. Я не могу удержаться от смешка.

— Но ты такой красивый, я хочу посмотреть на твое милое личико.

Он рычит и отстраняется от меня, заставляя меня захотеть дотянуться до него и заставить вернуться ко мне.

— Я не красивый и не милый.

Я чувствую, как его вес смещается на матрасе, когда он садится. Что бы я отдала за то, чтобы он полностью овладел мной прямо сейчас, сделал меня своей, наделал столько шума в этом похожем на пещеру пространстве.

Я сажусь рядом с ним и рассматриваю его в тени.

— Филипп Вайлдвуд, я изучала тебя в течение многих лет. Я могу с уверенностью сказать тебе, ты великолепен и под этой грубоватой внешностью скрывается милое, мягкое сердце.

Он хмыкает.

— Не обманывай себя. Здесь нет ничего мягкого.