Мой лучший босс

— И не смей выходить из дома. С сегодняшнего дня ты под замком.

Когда отец прошел мимо, и спустя несколько секунд хлопнула дверь кабинета, я сползла по стене на пол и задохнулась в рыданиях.

— Тише! Не нужно провоцировать отца! — шикнула мама, — Не разводи драму. Прибери здесь и иди в комнату собирать вещи. Утром мы уезжаем.

Шаги удалились. Я осталась одна в темном коридоре, не в силах даже сделать шаг к двери, открыть ее, чтобы понять, что с Марком все в порядке. Когда на голову мне легла теплая ладонь, вздрогнула всем телом от страха, ожидая удара.

— Не плачь, Машенька. Не плачь, — попросила Тая. Она крепко обняла меня и сама горько разревелась. Только беззвучно, чтобы не разозлить сильнее отца…

А потом была Москва.

Психотерапевты и куча таблеток.

После — постоянная учеба, стажировки, репетиторы, курсы.

И я забыла его. Видимо, мне было легче так пережить шок и потрясение — просто запрятать глубоко внутрь. Стереть из памяти его черты лица, повадки, манеры. Чтобы с ним и его семьей все было в порядке, и он никогда не возненавидел меня.

А может, чтобы я перестала ненавидеть себя…

Глава 10. Кем мы были друг другу, кем станем теперь?

— Маша!

Я ощущаю, что лечу вниз бесконечно долго. Пытаюсь уцепиться хоть за что-то, но безуспешно. И в момент, когда это чувство становится невыносимым, сильные руки перехватывают меня за талию, резко дергают вверх, и я прихожу в себя.

Прижата к стене, дышу быстро, на лице какая-то влага.

И он. Слишком близко.

— Ты в порядке? Маша, ты в порядке? — Краев берет мое лицо в свои ладони, слегка встряхивает. В его глазах сумасшедший страх.

— Я… все хорошо. Немного закружилась голова, — слабый лепет из моих губ звучит неубедительно.

— Присядь, — он крепко перехватывает запястья и осторожно ведет меня к стулу, заботливо усаживает. Наверное, боится, что я снова куда-нибудь полечу. Дает мне воду, но меня так трясет, что не получается сделать даже глоток.

И тогда он придерживает чашку, чтобы я могла спокойно попить. Так было всегда. Марк готов был заботиться обо мне, как о маленьком ребенке, оберегать, лелеять. Он всегда переносил меня через лужи, заставлял надевать шапку, защищал от всех нападок и невзгод. Даже в мелочах было столько заботы, сколько я никогда не получала от мамы. Как я могла это забыть?

— Вспомнила меня? — спрашивает он, убирая чашку на стол и присаживаясь на корточки передо мной.

Сжимает мои ледяные руки в своих горячих ладонях и смотрит внимательно, с беспокойством. Чувствую, как предательские слезы наполняют глаза, и быстро киваю. А потом торопливо отворачиваюсь, чтобы он не видел моего лица.

Тишина.

— А я тебя никогда не забывал, Маша, — едва слышно произносит он. Эти слова режут хуже ножа. Словно мне выпустили обойму прямо в сердце.

Он поднимается и отходит к окну, а я обхватываю себя руками, чтобы согреться. Чиркает зажигалка и по комнате плывет сизый сигаретный дымок. Мне тоже хочется закурить. Тех самых, крепких, от которых противный привкус во рту и голова кружится. И выпить. Желательно не один раз. Но даже сил что-то сказать нет, только чувство опустошенности.

И я скорее пожелала бы умереть, чем увидеть его лицо сейчас. Достаточно и слов — столько боли в них было.

— Я искал тебя. Долго. Потом перестал. Понял, что я тебе не нужен.

— Родители поменяли мне фамилию.

— Ясно, — глухо отзывается он.

Молчит, только со свистом затягивается.

— Так значит, сейчас ты несвободна? — спрашивает Краев через несколько долгих минут.

— Не нужно, Марк. Все в прошлом, — едва слышно лепечу я, поднимаясь и шагая к двери. Чувствую только горечь и дикую усталость. Словно все силы разом кончились, едва я вспомнила, кем мы были друг другу.

— В прошлом? — зло прошипел он.

Едва успела обернуться на звук тяжелых шагов, как меня тут же впечатали в стену. Только охнула, выдыхая после удара, когда руки Марка сжали мои бедра. Он рывком поднял меня выше и одним движением заставил обвить его талию ногами. Под потемневшим, почти черным жадным взглядом вдруг стало нечем дышать, а воздух стал горячим настолько, что опалил легкие.

Он смотрел на меня, как голодный зверь — с яростью, злобой и диким желанием. Я не могла отвести глаз, когда Краев, не разрывая зрительного контакта, медленно склонил ко мне голову. Адреналин ударил по венам, а запах мужчины вскружил голову — от него задрожали ноги, а пальцы слабо сжали ткань футболки. Сердце забилось как сумасшедшее, его стук заглушил все звуки вокруг.

Когда он провел кончиком языка по моим губам, внутри словно взорвалась тысяча фейерверков разом. Жар лавой растекся по телу вместе с приятной истомой и внизу живота сладко заныло. Это было настолько невыносимо хорошо, как никогда, никогда раньше! А Краев медлил, не целовал, только дразнил. Выжидал, как опытный дикий зверь, когда добыча сдастся сама.