Мой лучший босс

Тихий вздох сам собой сорвался с моих губ, и я не смогла удержать себя — сама приникла к горячим сухим губам жадным поцелуем. Плевать на все! И в ту же секунду словно утонула в нем. Марк целовал властно, страстно, как никто и никогда до него. Отвлекся лишь для того, чтобы осыпать поцелуем плечи и шею, нежно прихватить зубами тонкую кожу и оставить на ней след. Словно метку.

На секунду стало легко — Краев оторвался вместе со мной от стены и усадил на стол, одним движением смахнув на пол лотки с приготовленной едой. Даже жалко стало своих усилий. Но только на секунду, потому что после он ворвался в мой мир снова. Бесцеремонно, нагло, по-хозяйски, расстегнул молнию строгого офисного платья на спине, оголил плечи и снова с жаром поцеловал меня.

Его ладонь забралась под одежду и невесомо провела по внутренней стороне бедра, послав сладкую дрожь по телу. Этот поцелуй отвлек меня, и Марк словно воспользовался этим. Он повел выше пальцы, отвлекая от активных действий, а после слегка прикусил мочку уха. Тело горело пламенем, отзываясь на каждую ласку, а этот укус просто добил мое самообладание. Я жадно вцепилась в его плечи и не сдержала томного стона.

— В прошлом, Машенька? Ты сама в этом уверена? — горячий шепот прямо в ухо посылает сотни мурашек по телу. Буквально кожей ощущаю, как он победоносно и насмешливо ухмыляется.

Меня словно окатывает ушатом ледяной воды. Упираюсь ему руками в грудь и с силой отталкиваю. Он просто решил доказать себе, что это не так? Покуражиться и бросить? Отомстить? От горечи стало нечем дышать, словно грудь сдавили железным обручем, а после вышвырнули в воду и оставили тонуть.

Не обращая внимания на непонимающе смотрящего Марка, я быстро оправила на себе платье и подхватила сумку. Внутри все дрожало от обиды и злости. Даже больше на себя, чем на бывшую любовь. Что на меня нашло? Это взрослый и уже совершенно чужой мне мужчина. А у меня жених, свадьба и отец, который точно не обрадуется тому…

— Маша, что происходит? — сильная рука Краева перехватывает меня за запястье. Он прерывает мои лихорадочные размышления, резко разворачивает к себе и смотрит… Нехорошо смотрит, с непониманием и злостью.

— Между нами все кончено уже давно. Не надо подходить ко мне больше, чем на два метра, — отвечаю я твердо. Да. Так правильно, так нужно. И так Марк и его семья останутся в безопасности, как и раньше.

— Почему? — спрашивает он, а после на его лице мелькает осознание. Мужчина зло смеется, — ах да, я забыл. Сын простого рабочего недостоин встречаться с дочерью Комарова.

— Отпусти! Мне больно, — безуспешно пытаюсь выдернуть перехваченную Марком руку, но он сжимает ее еще сильнее. Сейчас лучше вообще не возражать.

— Только я ведь давно не простой мальчик. У меня есть хороший бизнес с оборотами, начинающимися от пары десятков миллионов в год. Как считаешь, этого хватит, чтобы купить разрешение на твое тело у папочки?

После этих полных ненависти слов, я застываю на месте. Не знаю, почему, но выражение лица Краева за секунду меняется и от отвращения не остается и следа. А я ощущаю, как со щек сходят краски и в груди становится сиротливо-холодно после жестоких слов.

Руку даже не приходится вырывать — хватка Марка ослабляется и он отпускает ее сам.

Как бы я хотела влепить ему пощечину за это оскорбление! Да и сам Краев точно ее ждал. Вот только… не за что было ее давать. Разве только что он озвучил не ту правду, в которой я боялась сама себе признаться? Разве отец не продал меня выгодно за возможность слияния фирм и производств в огромный холдинг-монополист? И та же самая участь ждала Таю…

Делаю шаг к двери, даже не замечая, что в глазах стоят слезы.

— Маша… — он произносит мое имя с сожалением и раскаянием, будто просит прощения за сказанное. Мне становится его так жаль… Моего первого, лучшего, преданного — он ведь был для меня самым родным когда-то. И не виноват во всем, что произошло.

— До встречи на работе, Марк Захарович, — отвечаю я. Голос почти не дрожит и это моя победа.

В горле комок, я ничего не вижу от слез, когда шатаясь иду по длинному коридору к лестнице. Вдох-выдох, считаем: раз-два-три. Так меня учили, каждый день, каждый раз, когда случались срывы. Справляться со своей болью и не показывать ее никому. Потому что я — Маша Комарова и я сильнее всех.

Даже если я сама в это ни капли не верю.

Глава 11. Марк

Когда я увидел эту горькую пустоту в глазах Маши после своих слов, захотелось только одного — прострелить себе голову. Или провалиться на месте. Потому что смотреть в наполненные слезами глаза было невыносимо.

Когда-то я поклялся сам себе, что никогда не причиню моей девочке вреда, не посмею ее обидеть и не дам в обиду другим. Но сегодня сам же нарушил эту клятву. Пожалел после, жалею теперь, но ничего уже не исправишь и обидные слова не вернешь. Во мне кипела злость. С момента нашей встречи, когда я понял, что она не помнит меня, что у нее есть другой, что ее жизнь отлично протекает и без меня. За меня говорила моя ненависть, а совладать с этим чувством было сложно.