Мой лучший друг товарищ Сталин

Да, он встречался до этого с Рыбиным. Но тот работал в КГБ, сам был прежде охранником на Ближней даче, являлся коллегой Лозгачева. И Рыбин передавал свои записи в секретный архив Музея Революции. То есть — в молчание.

Но рассказывать мне — это рассказывать всем!

Тогда почему Лозгачев на это пошел? Зачем? Ответ один: он хотел, чтобы я рассказал всем то, что он не имел права рассказывать! Те удивительные факты последней ночи Кобы.

Итак, четыре удивительных факта:

1. В ту судьбоносную ночь «прикрепленные» услышали невозможный, невероятный приказ Хозяина. Но услышали его не от Хозяина, а от одного из них — Хрусталева. Это был приказ идти спать. В результате этого приказа комнаты Хозяина в ту ночь не охранялись. И главное — они не следили друг за другом.

2. В ту же ночь после этого невозможного приказа у неохраняемого Хозяина случился смертельный удар.

3. Самое поразительное: узнав, что с Хозяином что-то произошло, никто из соратников не поспешил к нему. Они, дрожавшие перед ним, не примчались тотчас на дачу… будто точно знали, что спешить не надо, что он обречен.

4. Хрусталев, передавший тот невозможный приказ, вскоре после этого умер.

Уже в разгар перестройки мне удалось прочесть в Музее Революции те самые показания «прикрепленных» Лозгачева, Тукова и Старостина, записанные Рыбиным.

Да, действительно, они рассказали ему о поразительном приказе Хозяина… И сообщили Рыбину одно и то же. Цитирую:

«Такого распоряжения Сталин никогда раньше не давал» (Туков).

«“Я, — говорит Сталин, — ложусь спать, и вы ложитесь спать…” В прошлом не помню, чтобы Сталиным была дана такая команда: “Всем спать”» (Лозгачев).

Что же случилось той ночью? (версия)

Прежде чем попытаться вообразить события той ночи, я посетил Ближнюю дачу.

Помню, приехал туда и, как ищейка, пошел по комнатам… Сначала в пристройке осмотрел комнаты «прикрепленных». В одной из них бывал и даже ночевал герой рукописи Фудзи. Здесь же была комната верного Власика (он пережил Хозяина — освободился из заключения и благополучно умер своей смертью). Из комнаты Власика хорошо просматривался подъезд к даче и машины, на которых приезжали «гости».

Здесь же — обитая кафелем кухня. И комната тайной жены Кобы — Валечки Истоминой.

Я прошел по узенькому коридору пристройки и подошел к Священной Двери.

Открыл ее и попал в его апартаменты, в длинный коридор, покрытый деревянными панелями. По обеим его сторонам — комнаты Хозяина.

По коридору я дошел до Большой столовой, где было застолье в ту ночь 28 февраля.

Здесь у окна висел жутковатый портрет Ленина. Это был Ильич в последние годы жизни, когда его мучили необъяснимые головные боли и когда он назначил Кобу Генеральным секретарем. Здесь по-прежнему стоял тот диван, на который перенесли Кобу из Малой столовой и на котором, не приходя в себя, он встретил свой последний час. Диван был застелен. Белоснежная простыня, подушка, одеяло…

— Мы нашли это белье в шкафу в Малой столовой. Туда сложили его после смерти Сталина. Это то самое белье, которое было на этом диване в его последний день, — пояснила нынешняя комендантша дачи.

Я смотрел на то самое белье, на тот самый диван… Я много раз читал, что описывала в книге его дочь: «Отец умирал страшно и трудно… Лицо потемнело и изменилось, постепенно его черты становились неузнаваемы, губы почернели… Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах… В последнюю уже минуту он вдруг открыл глаза… Это был ужасный взгляд — то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью… И тут… он поднял вдруг кверху левую руку и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем нам… В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела».

Так что, если перед смертью он открыл глаза, он должен был увидеть грозное лицо Ильича, висевшее прямо перед диваном.

Но все это была лирика. А что же все-таки случилось в ту ночь?

Я отошел от дивана Смерти к огромному столу. Стол, за которым сидели его «гости» в тот последний вечер — Хрущев, Маленков, Булганин и Берия (Большой Мингрел, на которого Коба охотился уже почти открыто).

Из Большой столовой я вернулся в вестибюль.

Сюда «гости» вышли после ночного застолья в пятом часу утра. Здесь до сих пор стоит вешалка. Они сняли тогда с нее свои пальто, оделись и, попрощавшись с Кобой, прошли в сад. Здесь их ждали машины.

Шелест машин по асфальту, они уехали… Хрусталев запер входную дверь. А Коба?

Он отдал небывалый приказ: «Не охранять!» И удалился в ближайшую к выходу Малую столовую… Оставив почему-то открытой дверь из Малой столовой в вестибюль.

В Малой столовой за незакрытой дверью (как показал Лозгачев) он провел последнюю ночь.