Мой мальчик

Уилл снова хмыкнул. Во время разговора он решил держать свои соображения при себе, но они то и дело вылезали наружу в виде хмыканья. С какой она планеты? Эта женщина была в такой степени "не от мира сего", что ему с трудом верилось, что она может стать жертвой суицидальной депрессии, хоть и поет с закрытыми глазами. Ведь у тех, кто так высоко парит над действительностью, должна быть своего рода защита? Но в этом-то, похоже, и заключалась проблема. Они сидели в этом пабе, потому что коварство двенадцатилетнего мальчишки низвергло ее с небес на землю, а если уж Маркус на это способен, то любой ухажер, или квартирный хозяин, или просто любой взрослый человек, которому она не нравилась, мог легко это осуществить. У нее ни на грош не было самозащиты. Почему люди так усложняют себе жизнь? Жизнь проста, проста, как дважды два: любить людей и позволять им любить себя стоит только тогда, когда шансы в твою пользу, но это не тот случай. В мире живет несколько миллиардов человек, и если тебе очень повезет, то тебя полюбят из них человек пятнадцать — двадцать. Так много ли надо ума, чтобы понять, что эта игра не стоит свеч? Хорошо, Фиона уже совершила ошибку, заимев ребенка, но это не конец света. На ее месте Уилл не позволил бы маленькому мерзавцу сживать себя со свету.

Фиона смотрела на него.

— Почему вы так реагируете на все, что я говорю?

— Как?

— Ну, издаете этот хмыкающий звук?

— Извините… Просто… Я просто абсолютно не разбираюсь в этапах детского развития, в каком возрасте что им положено делать, и тому подобное. Но я знаю, что уже в этом возрасте нельзя верить ничему из того, что мужчина говорит о своих чувствах.

Фиона невидяще уставилась на свой бокал "Гиннесса".

— И когда же это проходит, по вашему компетентному мнению? — В последних двух словах звучали металлические нотки, но Уилл не обратил внимания.

— Лет в семьдесят — восемьдесят, тогда он начнет говорить правду в самые неподходящие моменты, чтобы шокировать людей.

— Я до этого не доживу.

— Ага.

Она направилась к бару, чтобы взять ему еще пива, а потом, вернувшись, тяжело опустилась на стул.

— Но почему именно вы?

— Я только что вам сказал. Ему не нужно никакое мужское влияние. Он сказал это, просто чтобы добиться своего.

— Я понимаю, понимаю. Но почему он так сильно хочет с вами видеться, что так со мной поступает?

— Не знаю.

— Вы действительно не знаете?

— Действительно.

— Может, лучше, если он не будет с вами видеться.

Уилл ничего не сказал. Опыт их вчерашнего разговора научил его кое-чему.

— Как вы думаете?

— Никак.

— Что?

— Никак не думаю. Я ничего не думаю. Вы его мать, вы принимаете решения.

— Но теперь и вы в этом участвуете. Он продолжает приходить к вам домой. Вы покупаете ему кроcсовки. Он живет собственной жизнью, которую я не могу контролировать, так что придется это делать вам.

— Я не собираюсь ничего контролировать.

— В таком случае лучше ему с вами больше не видеться.

— Вы это уже говорили. А что мне делать, если он позвонит в дверь?

— Не впускайте его.

— Хорошо.

— Просто, если вы не готовы подумать над тем, как мне помочь, лучше в это не ввязывайтесь.

— Хорошо.

— Господи, какой же вы все-таки эгоистичный ублюдок!

— А я живу сам по себе. Один. Я не ставлю свои интересы выше чьих-то, потому что, кроме меня, никого больше и нет.

— Теперь есть еще он. Вы не можете так просто отгородиться от жизни.

Уилл был практически уверен, что в этом она ошибается. От жизни можно отгородиться. Если ты не отвечаешь, когда она звонит тебе в дверь, то каким образом ей удастся попасть внутрь?

Глава 19

Маркусу не понравилось, что мама собирается поговорить с Уиллом. Еще некоторое время назад он бы этому обрадовался, но сейчас уже понимал, что он, мама, Уилл, Нед и еще один малыш вряд ли будут жить вместе в квартире Уилла. Начнем с того, что Неда не существовало, и с того (если можно начать дважды), что Фиона и Уилл не очень-то симпатизировали друг другу, да к тому же квартира Уилла была слишком мала для всех них, пусть даже их, как выяснилось, оказалось меньше, чем он думал.

Но теперь все слишком много знали, и было слишком много тем, обсуждение которых в его отсутствие было нежелательным. Он не хотел, чтобы Уилл разговаривал с мамой о больнице, а то как бы она опять не тронулась; ему также не хотелось, чтобы Уилл рассказал его маме, как он пытался шантажом заставить его пойти с ней на свидание; еще ему не хотелось, чтобы мама рассказала Уиллу, сколько времени в день ему разрешено смотреть телевизор, чтобы Уилл не вздумал его выключать, когда Маркус будет у него в гостях… Насколько он мог судить, любая тема разговора сулила неприятности.

Она ушла всего на несколько часов после вечернего чая, так что ей не пришлось искать никого, чтобы посидеть с ним; он закрыл дверь на цепочку, сделал домашнее задание, немного посмотрел телевизор, поиграл на компьютере и стал ждать ее. В пять минут десятого раздался условный звонок в дверь. Он впустил ее и уставился ей в лицо, пытаясь угадать, насколько расстроенной и злой она вернулась, но вроде все было нормально.

— Ты хорошо провела время?

— Нормально.