Мой мальчик

– Не знаю. Так бывает. Может быть, перейдем на вино или заказать еще китайского пива? Не важно расскажи мне про свои отношения с Али. Они такие же сложные, как мои с Маркусом?

– Нет. Я переспала с его отцом и через девять месяцев родила, вот и все. Все довольно просто, но так оно обычно и бывает.

– Да, я тебе завидую.

– Извини, что я без конца возвращаюсь к этому, но я все же не совсем поняла. Ты – приемный отец Маркуса, но ты не живешь ни с ним, ни с его матерью.

– Да, можно и так на это посмотреть.

– А как еще на это можно посмотреть?

– Хм, понимаю, о чем ты, – сказал он задумчиво, будто бы лишь в этот момент осознав, что на это можно смотреть только одним образом.

– А ты когда-нибудь жил с мамой Маркуса?

– Уточни, что ты имеешь в виду под «жил с»?

– Ты когда-нибудь держал пару чистых носков у нее дома? Или зубную щетку?

Сказать, что Фиона подарила ему пару носков на Рождество? И сказать, что он оставил их у нее дома и все никак не соберется забрать? Тогда он с чистой совестью сможет утверждать, что не только когда-то держал пару чистых носков у Фионы дома, но и держит до сих пор! К сожалению, она подарила ему не носки, а дурацкую книжку. И он даже забрал ее. Так что эти фантазии про воображаемые носки останутся только фантазиями.

– Нет.

– Просто… нет?

– Да.

Он взял с тарелки последний крохотный фаршированный блинчик, обмакнул в соус чили, отправил в рот и сделал вид, что тот слишком велик для него и он не сможет говорить несколько минут. Говорить придется Рейчел, и ей в конце концов захочется поговорить о чем-нибудь другом. Пусть она расскажет ему о новой книжке, которую иллюстрирует, или о том, что хочет провести выставку своих работ, или о том, как сильно ждала встречи с ним. На эти темы он побеседовал бы с удовольствием; он устал говорить о выдуманных детях, а еще больше – о том, почему он их выдумал.

Но Рейчел просто сидела и ждала, пока он дожует, и как бы Уилл ни жевал, ни кривлялся и ни давился, он не мог растянуть крошечный блинчик на целую вечность. Поэтому, как он и предполагал, ему пришлось рассказать ей всю правду, и она пришла в ужас, на что имела полное право.

– Я ведь никогда, собственно, не говорил, что он мой сын. Слова «у меня есть сын по имени Маркус» никогда не слетали с моих уст. Ты сама так решила.

– Ага, да. Это я патологическая врунья. Я захотела поверить в то, что у тебя есть сын, и дала волю воображению.

– Знаешь, а это интересная теория. Я как-то читал в газете о парне, который цеплял стареющих женщин, потрошил их до нитки, и удавалось ему это, потому что все они были убеждены, что он богат. И самое интересное, что ему даже не приходилось ничего делать, чтобы это доказать. Они просто верили ему.

– Значит, он говорил им, что богат. Он лгал. А это другое дело.

– Ах да. Я понимаю, что ты имеешь в виду. В этом и состоит разница между нами?

– Да, ведь ты не врал. Это я сама все выдумала. Я подумала: «Симпатичный парень. Ах, если бы только у него был ребенок, ненормальный сынок, желательно предподросткового возраста», – и тут вы с Маркусом заявляетесь ко мне домой, и – бац! – из-за этого подсознательного стремления в моей голове все странным образом складывается одно к одному.

В конечном счете все оборачивалось не настолько ужасно, как того боялся Уилл. Она явно видела в этом и смешную сторону, хотя определенно считала его ненормальным.

– Не нужно бичевать себя. Такое может произойти с каждым.

– Эй, поосторожнее! Если я реагирую терпимо и с юмором, это мое дело. Но я пока не настроена выслушивать твои шутки.

– Извини.

– А откуда взялся Маркус? Ведь не нанял же ты его на один вечер. Между вами существуют какие-то отношения?

Конечно, она была права, и, чтобы спасти вечер, грозивший обернуться катастрофой, он решил рассказать ей все как есть. Почти все: во-первых, он не рассказал о том, что повстречал Маркуса потому, что вступил в ассоциацию «ОРДА». Он не упомянул об этом, потому что решил, что в сочетании с предыдущим откровением это будет слишком. Ему не хотелось, чтобы она решила, что у него клинический случай.

После обеда Рейчел пригласила его к себе на кофе, но Уилл понял, что секс в атмосфере не витает. Или, скорее, витает, но едва-едва, легким облачком, которое исходит от него самого, так что это не считается. Рейчел была настолько притягательна, что секс витал в воздухе всегда, когда он был рядом с ней. Она же излучала лишь легкое удивление и недоуменную терпимость, и он, даже будучи благодарным ей за эти проявления милосердия, знал, что они крайне редко предвещают какую-либо телесную близость, кроме, разве что, мимолетного прикосновения руки, взъерошившей тебе волосы.

Рейчел налила кофе в замечательные огромные голубые чашки авторской работы, и они уселись друг против друга – Рейчел растянулась на диване, а Уилл вытянулся в струнку на краешке старого кресла, накрытого каким-то восточным покрывалом.