Мой мальчик

Она сняла ботинок и запустила им в витрину изо всех сил. Стекло пошло трещинами с одного удара, и, прежде чем Маркус сообразил, что происходит, он подумал, что в Ройстоне витрины магазинов гораздо более хилые, чем в Лондоне.

– Черт, Элли!

Она подняла ботинок и, воспользовавшись им как молотком, аккуратно продолбила дыру, достаточно большую, чтобы можно было просунуться в нее, не поранившись, и освободила Курта Кобейна из его стеклянной тюрьмы.

– Вот так. Он на свободе. – Она сидела на парапете напротив магазина, прижимая к себе Курта, похожая на чревовещателя с куклой, и странно улыбалась самой себе; тем временем Маркус запаниковал. Он кинулся по дороге, словно решил добежать обратно до самого Лондона или до Кембриджа, в зависимости от того, в какую сторону бежит. Но через несколько метров коленки его задрожали, он остановился, несколько раз глубоко вздохнул, пошел обратно и сел рядом с ней.

– Зачем ты это сделала?

– Не знаю. Просто мне показалось, что он не должен стоять там один.

– О, Элли… – Он снова подумал, что Элли не следовало делать то, что она сделала, и что виновницей ее теперешних проблем была она сама. Ему это надоело. Все это было как-то не по-настоящему, а ведь в мире и так слишком много реальных проблем, чтобы изобретать их специально.

Когда Элли расколотила витрину, на улице было тихо, но звук разбитого стекла разбудил Ройстон, и несколько человек, закрывавших в это время свои магазины, прибежали посмотреть, что произошло.

– Вы, двое, оставайтесь тут! – велел загорелый парень с длинными волосами.

Маркус решил, что он, должно быть, парикмахер или работает в каком-нибудь бутике. Еще совсем недавно он не смог бы сделать подобного предположения, но, если долго общаться с Уиллом, начинаешь кое-что подмечать.

– А мы никуда и не идем, правда, Маркус? – спросила Элли нежным голосом.

Сидя в полицейской машине, Маркус вспоминал день, когда ушел из школы, и какое будущее он тогда сам себе предсказал. В какой-то мере он оказался прав. Как он и предполагал, вся его жизнь изменилась, и теперь он был практически уверен, что станет или бродягой, или наркоманом. Он уже стал преступником. И во всем этом была виновата мама! Если бы она не пожаловалась миссис Моррисон насчет кроссовок, он никогда бы не повздорил с ней из-за того, что она посоветовала ему держаться подальше от парней, которые его допекали. И тогда не ушел бы среди дня из школы, и… и не встретил бы Элли в то утро. Она тоже была в ответе за происходящее. В конце концов, именно она только что запустила ботинком в витрину. Дело все в том, что, став прогульщиком, начинаешь общаться с такими людьми, как Элли, попадаешь в истории, тебя арестовывают и везут в полицейский участок Ройстона. И теперь уже ничего нельзя с этим поделать.

Полицейские отнеслись к ним по-настоящему хорошо. Элли объяснила им, что она не хулиганка и не наркоманка, что таким образом она просто выражала протест против коммерческой эксплуатации смерти Курта Кобейна, на который, будучи гражданином, она имеет полное право. Полицейских это рассмешило – Маркус счел это хорошим знаком, даже несмотря на то, что Элли очень разозлилась: она заявила полицейским, что те ведут себя высокомерно; они переглянулись между собой и снова засмеялись.

По приезде в участок их провели в небольшую комнатку, вошла женщина-полицейский и начала с ними беседовать. Она спросила, сколько им лет, где они живут и что делают в Ройстоне. Маркус попытался рассказать про своего папу, про инцидент с подоконником и его решение серьезно обдумать свою жизнь, про Курта Кобейна и водку, но понял, что все это звучит слишком запутанно и что она не улавливает связи между папиным несчастным случаем и Элли с ее разбитой витриной, поэтому решил прекратить попытки.

– Он ничего не сделал, – внезапно выдала Элли, но сказано это было отнюдь не доброжелательно, а так, будто бы он должен был что-то сделать, но не сделал этого. – Я сошла с поезда, а он потащился за мной. Это я разбила витрину. Отпустите его.

– Отпустить его куда? – спросила женщина-полицейский. Хороший вопрос, подумал Маркус, обрадовавшись, что она его задала. Ему не очень-то хотелось, чтобы его отпустили бродить по Ройстону. – Нам нужно позвонить кому-нибудь из его родителей. И твоим тоже.Элли посмотрела на нее волком, а та в ответ строго взглянула на Элли. Говорить тут, кажется, было не о чем. Состав преступления и личность преступника известны; предполагаемый преступник уже задержан и находится в участке, так что они просто стали молча сидеть и ждать.

Папа и Линдси появились первыми. Из-за того что у папы была сломана ключица, вести машину пришлось Линдси, а она этого терпеть не могла, так что оба они были в неважном настроении: Линдси выглядела усталой и издерганной, а папа мучился от боли и ворчал. Было не похоже, что он серьезно обдумал свою жизнь, и уж точно не похоже, что еще недавно он жаждал встречи со своим единственным сыном.

Они остались наедине. Клайв тяжело опустился на скамью, тянувшуюся вдоль одной из стен, а Линдси, взглянув на него с тревогой, села рядом.