Мой малыш миллионера

– Хорошая девочка, – довольно заключает Александр, когда я возвращаюсь. – Почему кстати, Сергеевич?

– Что? – не понимаю, о чем речь.

– «Макар Сергеевич» почему?

– Странный вопрос, – хмыкаю я. – Если вы за мной следили, как говорите, то должны знать, что от Богданова я скрывалась. И делаю это до сих пор. Дать сыну его отчество было бы глупо.

– А ты не думала, что мальчик может быть моим сыном? – Коршунов приподнимает солнечные очки, чтобы я могла разглядеть его хитрый взгляд.

– Нет! – выплевываю с презрением. – Между нами не было ничего.

– Ты в этом уверена? – усмешка растягивает его губы, а меня пробирает дрожь, больше напоминающая трясучку. – А то, может, дома тебя ждет мой сын?

– Нет, – заявляю уроду, потому что в этом у меня нет никаких сомнений.

– Ладно, – Коршунов пожимает плечами. – Так что, Анют, твое возвращение означает, что ты в деле?

– Что надо сделать? – чувствую, как в голосе появляется пугливое подрагивание.

– Помнишь нашу встречу в «Сириусе»? – уточняет он, а я киваю.

Конечно помню! Я потом еще долго не могла прийти в себя. Все переговоры точно в прострации находилась.

– Мне очень нужно заключить контракт с ними. Дело принципа, знаешь ли, обскакать Богданова.

– И причем здесь я? Мирон не станет меня слушать.

– Конечно нет. Зачем ты ему? Безродная девка, что предала? У него теперь жена – дочь влиятельного политика. Ты для Богданова – пустое место.

Мои губы предательски дрожат. Коршунов бьет по больному. Будто знает, куда надавить, чтобы вызвать все те чувства, что разбушевались во мне от его неприятных слов.

– Твоя задача будет в другом. В папке, что ты приносила на встречу, лежат копии всех документов, необходимых для участия в тендере, точнее, для того, чтобы организация в итоге смогла исполнить заказ. Так вот. Там есть лицензия на право осуществления строительной деятельности. Тебе нужно найти оригинал. К моменту проведения торгов, а это будет в пятницу, подлинник должен будет исчезнуть. Сделка Богданова не состоится, я получу заветный контракт, а ты останешься с сыном. Ничего сложного.

– И где мне найти эту лицензию?

Коршунов толкает меня на грубое предательство. И это страшно. Но мой ребенок для меня важнее.

– Не знаю. У тебя есть два дня – ищи.

– А если Мирон все время будет на месте?

– Разве это имеет какое-то отношение к делу?

Так и хочется накинуться, и расцарапать его надменную физиономию.

– Мне плевать, как ты это сделаешь, и на что тебе придется пойти, но в пятницу Богданов должен облажаться, поняла?

Киваю.

Не знаю, есть ли у меня другой выход? Есть ли еще хоть одна малюсенькая белая полосочка на моем пути, или все вокруг напрочь залило черным? Но я точно знаю одно – любая нормальная мать сделает все для защиты своего ребенка.

ГЛАВА 12

Аня

На работе меня ожидает приятный сюрприз. Мирон заезжает на работу буквально на пару минут. А потом сообщает, что сегодня у него несколько выездных встреч, поэтому в офисе он вряд ли появится.

От неожиданной новости хочется закричать. Меня с головы до ног наполняет облегчением.

Но, все же, есть один факт, что расстраивает. Нет, вроде бы он даже радует, но в глубине души возникает гаденькое чувство: Мирон выглядит отстраненным, ведет себя так, будто это не он вчера избил из-за меня человека, хотел поцеловать меня в подъезде, а потом усомнился в том, что со мной проживает ребенок подруги, а не мой собственный.

Сейчас в его поведении ничто, вообще ничто не напоминает о вчерашнем дне.

Сама не понимаю, почему расстраиваюсь. У временного босса есть жена, будет ребенок, и вообще – наши отношения давно в прошлом, и все, что было между нами, я хочу забыть.

– Если что, я на телефоне. На завтра встреч не записывай, я обещал жене остаться дома. Всех, кто будет звонить пиши на вторник или среду на следующей неделе.

Его слова бьют по мне жгучим хлыстом. «Я обещал жене остаться дома». Здоровенный комок в горле собирается за секунду. Не хватало еще расплакаться!

– Все в порядке? – видимо, изменение моего состояния не остается незамеченным Мироном. – Ты бледная.

– Спала просто плохо, – отмахиваюсь.

– Ясно.

Хорошо, что Мирон больше не лезет с расспросами. Но все логично, зачем это ему? Вообще не понимаю, почему еще надеюсь на что-то! Я же надеюсь?! Как еще назвать все эти дурацкие переживания?

Как назло, телефон весь день просто разрывается от входящих звонков. Вторник и среда оказываются полностью забитыми встречами, и это при условии, что часть звонивших, просила лишь связаться с ними.

Помимо этого, Мирон попросил меня разобрать несколько папок с документами, бегло объяснив, как это нужно сделать.

Я, конечно, с бумагами не работала никогда, но и с этим заданием, вроде, справилась.

К тому же, я бесконечно названивала тете Наташе. Меня не покидала навязчивая мысль о том, что сын мучается без маминого молока, ничего не кушает, и плачет от голода.

Часа в три понимаю, что, кажется, мучаюсь от этого только я. Утром я покормила Макара перед тем, как поехать на работу, а вот другую грудь опустошить хотя бы немного, уже не успела, и теперь она до боли налилась молоком и стала чрезмерно твердой.