Мой мастер

— Ну какие молодцы! — растроганно проговорила Людмила. — А вот моего Николая Георгиевича ни за что стирать не заставишь.

— Доцент бы заставил, — мрачно сказал Али-Баба.

Общество прошло в гостиную. Сели.

— Ну вот что! — сказала Людмила. — Я знаю, что вы очень заняты. Но сегодня Новый год, и мы вас всех приглашаем к себе в нашу городскую квартиру. Народу будет немного. Только свои из академии. Договорились? — Людмила ласково глядела на Косого и Хмыря.

— Они не могут, — сказал Мальцев.

— Коля! — Людмила выразительно посмотрела на мужа.

— Договорились, — согласился Косой. — Адрес давай…

— А мы еще не решили, — поспешно сказал Мальцев, — может, мы еще к Мельниковым пойдем.

— Как это к Мельниковым? — возмутилась Людмила. — Тогда зачем я два дня не отхожу от плиты?

Вошел Али-Баба, поставил перед гостями хлеб, соль и сырую картошку.

— Нате, жрите! — сказал он и ушел.

— Это что такое? — удивилась Людмила.

— Картошка, — сказал Мальцев.

— Я вижу, что картошка. А почему она сырая?

— Доцент так велел, — объяснил Косой.

Мальцев решительно взял из вазы картофелину и стал ее есть, как едят яблоко.

— Коля… — удивилась Людмила.

— А что? Вот хунзакуты, племя на севере Индии, употребляют в пищу только сырые овощи, и это самые здоровые люди на земле. Мак-Кэрисон провел опыт: 1200 крыс, содержавшихся на рационе небогатой лондонской семьи — хлеб, сельдь, сахар, консервированные и вареные овощи, — приобрели болезни, распространенные среди лондонцев: легочные и желудочные. А другие 1200 крыс, питавшихся тем же, что и хунзакуты, были абсолютно здоровы. По словам Аллена Баника из США, восьмидесятилетние женщины в Хунзе выглядят, как наши сорокалетние, — сообщил Мальцев.

Людмила взяла из вазы сырую картошину и изящно надкусила.

Косой поверил и тоже взял картошину. Пожевал и выплюнул. Потом круто посолил, откусил, пожевал и снова выплюнул в кулак и спрятал в карман.

— В лагере и то горячее дают, — пожаловался он.

— В каком лагере? — не поняла Людмила.

— А давайте споем что-нибудь все вместе! — предложил Мальцев и первый громко заорал:

Жил да был черный кот у ворот…

— Коля! — Людмила с упреком посмотрела на мужа.

— А что ты меня все время одергиваешь: Коля, Коля… — разозлился Мальцев. — Что, я уже не могу спеть со своими друзьями?

— Вот скажите, товарищ Хмырь, вы так же со своей женой разговариваете?

Хмырь промолчал.

— Вот видишь, а я десять лет тебя прошу, чтобы ты взял меня с собой в экспедицию. Товарищ Хмырь, скажите, а вот есть же у вас должности, которые не требуют специальных знаний?

— Ну это смотря кем работать, — компетентно вмешался Косой. — Если медвежатником, то тут, конечно, техника, слесарное дело. Если скок лепить, тоже обратно ж замки. А если, скажем, как Хмырь по вокзалам… Ой!

Хмырь с силой пнул Косого под столом.

— А если, скажем, поварихой? — спросила Людмила, которая ни слова не поняла в «научной» терминологии Косого.

— Да тут чего… недоложил, недовесил, это каждый дурак может.

Хмырь снова с силой пнул Косого под столом. Шепнул:

— Дурак, она думает, мы ученые.

— А вообще все зависит от способностей, — вывернулся Косой. — Вот один мой знакомый… тоже ученый, у него три класса образования, а он десятку за полчаса так нарисует — не отличишь от настоящей.

— О! Шахматы! — вдруг завопил Мальцев. — Кто играет в шахматы?

— Я! — сказал Хмырь.

На лестничной площадке дома против сквера стояли двое: гардеробщик и высокий человек в серой кепке. Смотрели в окно. Отсюда были видны фонтан и сидящий на лавочке Трошкин.

— Ну? — спросил гардеробщик. — Он?

— Черт его знает… Проверю.

Человек в кепке пошел вниз по лестнице. Вышел из подъезда, пересек Театральную площадь. Подошел к Трошкину.

— Простите, спичек не найдется? — спросил человек в кепке.

— Не курю, — вежливо ответил Трошкин.

Человек отошел. Трошкин посмотрел на часы, потом перевел глаза в сторону. В стороне в белой «Волге» сидел Славин и тоже смотрел на часы.

Трошкин встал, нетерпеливо прошелся вокруг фонтана, снова сел.

— Он, — сказал человек в кепке, поднявшись к гардеробщику.

Гардеробщик достал из кармана театральный бинокль, навел на Трошкина.

Трошкин поднялся и зашагал к белой машине. Сел в нее возле водителя, что-то сказал ему, показывая на часы. Водитель что-то проговорил в микрофон по рации. Машина тронулась.

— Легавый, — сказал гардеробщик.

Человек в кепке кивнул.

— Раз, два, три, четыре! — Хмырь стоял над Мальцевым, с деловитой жестокостью всаживая ему щелчки в лоб.

— С оттяжкой, с оттяжкой бей, — руководил Косой. — Да не так. Дай я.

— Десять! — провозгласил Хмырь, всаживая последний щелчок. — Все.

— Ну все, — сказала Людмила, поднимаясь. — Поехали, Коля.

— Еще одну партию! — потребовал самолюбивый Мальцев. — Последнюю. Блиц! Ходите.

Людмила села рядом с Али-Бабой, сказала, извиняясь за мужа:

— Николай Георгиевич когда входит в азарт, обо всем забывает.

— Слушай, хозяйка, — гнул свою линию Али-Баба, — газовую керосинку надо покупать. Плитка совсем плохо горит.

— Ой, простите, я не так пошел, — сказал Мальцев.

— Карте место, — сказал Косой.

— А вы вообще отойдите, пожалуйста, — сказал Мальцев Косому.