Мой мир заботится обо мне

Абсолютно другим был Георгий Андреевич Попляев. Очень интересный человек, участник войны: Севастополь, плен, побег, партизанский отряд, Экспедиция подводных работ особого назначения (ЭПРОН), потом Рига и преподавательская деятельность. Георгий Андреевич был стройным сухощавым мужчиной с седыми волосами и в очках, который, войдя в класс, становился этаким шумным гигантом, заполнявшим собой всё помещение. Он очень виртуозно ругался на нас, и только потом, в конце десятого класса, мы поняли, что эти ругательства были беззлобными, по-своему даже добрыми, этакий специальный соус для улучшения восприятия физики. Например, «вывих мысли до боли в скулах» или «к доске, ракообразное!» Мы даже вели записи его крылатых выражений, но, конечно же, ничего не сохранилось.

При этом он умел и признавать свою неправоту. Как-то на контрольной Георгий Андреевич раздал задания и вышел из кабинета. Когда он вернулся, я ему сказал, что в условиях задачи ошибка, так не может быть. Помню, это была задача по оптике и что-то там было напутано в размерностях. Как он сначала на меня орал – и что я «простейшее», и что надо иногда и головной мозг подключать, и много ещё чего… Потом подошёл, посмотрел, понял и громко на весь класс извинился.

Георгий Андреевич виртуозно преподавал физику. И по физике, и по математике мы в школе успели пройти программу первого курса технического вуза.

Моим приятелем в классе, соседом, а позже и свидетелем на свадьбе был Юрка Карабажак. Он жил в военном городке рядом со мной. У Юрки были особые отношения с преподавателем русской литературы – если не ошибаюсь, её звали Лидия Николаевна. Однажды она прицепилась к нему из-за того, что на обложке его тетради по литературе было крупными буквами написано: «Моему дорогому другу Юре! С уважением, Саша Пушкин».

– Так нельзя, – кричала она, – немедленно убери!

На следующий урок Юрка притащил тетрадь, на обложке которой была огромная цитата из выступления Брежнева на последнем съезде КПСС. Почему-то на этот раз Лидия Николаевна ничего не возразила…

А как-то раз она вызвала Юрку к доске: надо было прочитать одно из стихотворений Блока. Юрка даже не слышал о таком, но отвечал с помощью подсказок, что делали одноклассники жестами и шёпотом.

Или надо было писать изложение по книге, прочитанной за время каникул. Юра тогда не очень любил книги, но накануне он был у меня дома и увидел на столе книгу с необычным названием «Островок на тонкой ножке». Откуда она у меня появилась – понятия не имею, но название нам с ним понравилось и мы даже посмеялись над ним. Так вот, на уроке Юрка написал изложение по книге «Островок на тонкой ножке», которую он даже никогда не открывал. Получилась захватывающая история про пионера Колю, который жил на Дальнем Востоке и начал бороться с браконьерами, а те его поймали, связали и бросили в лесной муравейник. И только счастливая случайность в лице Колиной одноклассницы Любы, проходившей мимо и заметившей Колю в муравейнике, спасла его от неминуемой смерти… Наверное, Лидию Николаевну это всё раздражало, а если добавить, что её кабинет был излюбленным местом игры в «резиночку», отчего вся дверь и низ стен в коридоре около входа в кабинет были постоянно запачканы нашей обувью, то остаётся только поражаться её выдержке и терпению.

«Резиночка» – это такой силовой футбол. Две команды здоровых лбов играют в футбол маленькой резинкой – ластиком. Ворота – это дверь в кабинет литературы и напротив неё дверь на чёрную лестницу. То есть на очень ограниченном пространстве восемь переполненных силой и дурью парней, кряхтя, толкаясь и потея, пытаются протиснуть эту резиночку в ворота соперника. Конечно, на урок литературы мы входили красномордыми, весёлыми и пахучими.

Ещё одним заметным персонажем у нас в классе был Серёжа – высокий и крупный парень, немного заторможенный. Он тоже жил рядом со мной и по идее должен был ездить в школу вместе с нами, но он всегда опаздывал. Я очень любил картину его появления в классе после начала урока. Выглядело это так: тишина, урок начался, учитель что-то говорит. В этот момент дверь со стуком распахивается и в класс вплывает сначала только голова Серёжи (при этом он не смотрит на присутствующих – ни на учителя, ни на нас, а только пристально вглядывается в окно напротив входной двери), затем плавно появляется остальная его часть. Ровным, бесцветным голосом он произносит: «Извините, можно войти?» – и, не дожидаясь ответа, медленно проходит к своей парте. Захочешь – не повторишь.

Особенно Серёжу «любил» наш военрук. Как его звали, я уже не помню. На чердаке у него был тир, где мы стреляли из мелкокалиберных винтовок. Ему очень нравилось наблюдать, как наши девочки стреляли из положения лёжа: все в коротких юбках, а по правилам надо лежать, слегка раздвинув ноги…