Мои миры

— Да уш хватит с миня оказий, — говорит второй дедок, смахивая невольную слезу. — Ты Лешик, особо не сершяй. В гости будишь — заходи.

— Давай, давай, — махнул мне Лешик.

— Ехай, — поддержал его Шура, и машина мягко покинула обочину.

«Что это со мной? — Подумал, выжимая педаль газа. — Словно во сне. Ни слова против не сказал, да ещё непонятно кого в машину посадил. И куда его везти?»

Тем временем пассажир поудобнее устраивался в кресле, не обращая на меня никакого внимания. Вытянул усталые ноги и положил на колени руки. Что это были за руки! Руки, не знавшие не то что маникюра, но, похоже, даже ножниц. И пахнет от него лесным духом. Нет, не как от обычных грибников, ягодников или туристов: потом, лесом, грязной одеждой. От него пахло тёплым мхом, брусникой и свежими листьями. Одно слово, странный дедок.

— Куда путь держим, папаша? — Начал, было, я разговор.

Однако дедок или, как называл его Лешик, Шура, совсем не торопился с ответом. Ещё немного поёрзав в кресле, и расправив в очередной раз уже десять раз расправленные одежды, он коротко кинул:

— Ехай.

«Наверное, до станции. Там высажу», — подумал и успокоился. Однако интерес не пропал, и тогда предпринял вторую попытку:

— Лешик-то кто? Родственник Ваш? Из гостей едете?

— Из гостей. Ае. Лечился. Народным среством. Теперича домой надэ.

— Понятно. А родственник что, лесником работает? Вроде староват.

— Да, да. В лесу тут. Шивёт. Пошему старый? Молодой ещё.

— Молодой? Вы имели ввиду молодой пенсионер?

— Какой пенсионер. Не. Хто ш пенсия ему платить будет?

— Ну, он же всю жизнь лесником, наверное, работает?

— Всю шизнь, ае, Лешим так и работает. Лет семьсот. Молодой ещё.

Я резко дёрнул руль, и машина выскочила на встречную полосу. Благо, что там никого не было. «Ну, дедок сочиняет, — и вдруг подумал, — А, может быть, того…». Внимательно посмотрел на пассажира. Тот же, наконец, удобно устроившись, беспечно смотрел в окно на мелькающие мимо деревья.

Показалось или на самом деле лес потемнел. Деревья стали выше и к тому же подобрались ближе к обочине. Солнце, ярко светившее совсем недавно, зашло за тучи. Встречных машин до сих пор так и не проезжало. В другое время порадовался бы, но не сегодня. Певчих птиц не стало слышно, зато громко заухала сова.

— Ну, Вы и скажете. «Леший». Это что, так с детства пошло?

— Да, так и пошло. Леший. В лесу шивёт. Ае. Вот и Леший.

— Так вот в чём дело! — Наконец-то до меня дошло. — Так ваш друг самый обыкновенный леший.

— Ае, так и сказал, — дедок удивлённо посмотрел на меня. — А ты што, не боишься?

— Зачем бояться? Думаю, он хороший Леший. Да и с Ядвигой Ивановной, скорее всего знаком. А мы с ней тоже давно знакомы.

— С Ягой? — Дедка аж передёрнуло. — Злая старуха. Ощень злая.

— Так с чего же злая? Гостеприимная. Колобками всегда угощает.

— Ае, ошень, ошень злая! — Дедок аж весь закипел. — Шуток совсем не понимает. Злой старуха.

— Ну, не знаю, что вы там не поладили…

— Неполадили. Шуткай, щекотнул бабку пару раз, она мене помелом всю спину…

«Ну и дедок, шустрый, — усмехнулся я про себя. — Старый, старый, а к бабкам пристаёт. Ну и Шура. Вот тебе и Шура. Дед Шура. Молодец».

— Папаша, а Вы, похоже не местный. И вид у Вас… Одно слово из какого-нибудь древнего рода. — Решил перевести тему.

— Ае, из древнего. Раньше. Ну, это и не вашна.

— А что важно?

— Вашна когда неприятности нащались. До этого всё было хорошо, пока дедушке не предсказали, что его одолеет щеловек. Дедушку звали Полифем. И жил он…

Я огляделся. Дорога шла всё ещё по лесу. Хотя уже должны были давно проехать хоть какие-нибудь посёлки или деревушки. Только деревья всё плотнее и плотнее подпирали друг к дружку. Неприятный холодок пробежал между лопатками. Сколько едем и ни одной души до сих пор не повстречали. Это не то, что странно. Это уже караул! Люди добрые — поможите! Одно непонятно, пора паниковать или можно ещё немножко погодить.

— Так Ваш дедушка злобный циклоп Полифем. Это тот, которого… Ой, извините. — Решил я продолжить разговор, и получилось не совсем удачно.

Но дедок уж очень складно врал. Хотя с другой стороны если и врал, то, прежде всего, сам верил в то, что говорил.

— Вот. Наслушаются всякая небылица и давай наговаривать. Ае. Ну не был дедушка общительным, так што теперь из-за этого глаза, хм… глаз нада вышигать, огнём?

— Насколько я помню, людоед Полифем, ой, извините, Ваш дедушка съел друзей Одиссея.

— Да кто тебе такая глупость сказал? Ну, осершял немного. Немного вспылил. А кому понравится, когда к тебе в дом забираются непрощенные гости? Хозяйнищают? Запасы уничтощают? Ну, заставил их за овцами убирать. А они прямо огнём и прямо в глаз.

— Так в книжке по-другому… — Попытался я высказать своё мнение.

— А кто книшка писал? Кто для книшка рассказывал? Одиссей? Так он ещё и не такое рассказывал. От шены сбешал. Непонятно где болтался. Тут и не такое соврёшь.

— А Полифем, дедушка Ваш, что он? Ему никто не поверил?

— Сам же говоришь, щитал! И кто мог поверить старому, большому, слепому, неграмотному пастуху. Зато нам позору на сотни лет. Вот пришлось переесщать. В лесах прятаться. Тут недалеко.