Мои миры, твое отчаяние. Танец 2 (СИ)

— Если хочешь, попробуй что–нибудь наиграть, — саркастично хмыкнул Снейп.

— Хорошо.

Гарри открыл глаза и внимательно посмотрел на клавиши. Он попробовал представить, как выглядит его боль, отчаяние и беспокойство. Совместить картину, состоящую из эмоций, и музыку оказалось весьма сложным делом. Но потом Гарри отпустил себя. Отчаяние темно–синей нотой до в малой октаве дребежала сигналом тревоги, желая обратить на себя внимание, позвать на помощь. Беспокойная быстрая музыка кричала о всех волнениях, о сумятице, что была в душе мальчика. Страхи темными переливами вплетались во всю атмосферу.

Становилось легче. Запертое внутри наконец–то нашло выход и отозвалось в нотах. Цвета смешались перед внутренним взором, превратившись в ураган из красок. Черные, синие, красные… разных оттенков, темные, тяжелые и теперь свободные…

Гарри сделал глубокий вдох, а потом выдохнул, выпуская из себя все это. Потребность играть исчезла и мальчик остановился.

— Отвратительно, Поттер! Совершенно не мелодично. Сбивчиво. Никакого ритма, — каждое слово Снейп будто бы выплевывал из себя. — Я оставляю тебе ноты. Тренируйся. Через два дня встретимся вновь.

— Как скажете, сэр, — тихо пробормотал мальчик.

Зельевар вылетел из гостиной и поднялся к себе в комнату. Мальчик так и не понял причину, по которой Снейп скрылся с такой поспешностью. Возможно, Гарри вложил в музыку немного своей магии. Так обычно делали Офелия и Мирослава. По их словам, это необходимо для оживления музыки. Чтобы она легче могла достигнуть души слушателя.

Эмоции, которым дал выход Гарри, были не самыми приятными и вполне объяснимо, что Снейп не пожелал слушать все это.

Не менее возможной причиной было то, что зельевар обладал прекрасным музыкальным слухом и тонкой душевной организацией. Эти два его свойства указывали на то, что ему просто физически тяжело было слушать невежественную и весьма непрофессиональную игру на инструменте, коей точно являлась игра Гарри.

Мальчик с грустью посмотрел на ноты и, подавив тяжелый вздох, начал их разбирать. Чайковский ждал.

* * *

Дождь смывал с природы всю грязь и усталость от зноя. Жухлая трава будто бы пробудилась ото сна и теперь, встрепенувшись и встряхнувшись, ярко зазеленела. Казалось, что природа радовалась возможности напитаться силами и сбросить с себя оковы жары.

Все торжествовало и радовалось дождю. Окружающее наполнилось множеством мелодичных звуков. Гарри жадно вслушивался в каждый стук и шелест. Он глубоко вдыхал необычно свежий озоновый воздух. Мир для него остановился.

Поттер совершенно не понимал, почему посадил себя в добровольное заточение в поместье, когда рядом с ним было очень яркое, необычайно наполненное жизнью пространство.

Мальчик закрыл глаза и начал наслаждаться симфонией дождя. У нее был ярко–зеленый цвет с вкраплениями серо–голубого и чувство полной свободы и гармонии.

В один из промозглых вечеров, стараясь согреться от пламени свечи, Альберт сказал, что в этой жизни человек стремится к гармонии в трех направлениях: с самим собой, с природой и с близкими людьми.

Гарри тогда не понял его, но теперь он осознал смысл сказанного в полной мере. Мальчик посильнее сжал в своей руке древко метлы и поднялся в воздух.

Это было прекрасно. Тяжелые прохладные капли ложились на лицо мальчика, путались в его волосах. Поттер направил свою метлу вперед в сторону лугов. Ветер трепал его свободную рубашку. Он пьянил. Мальчик сам себя чувствовал ветром. Свободным, неуловимым, стремительным, живым.

Мысли о Квиррелле больше не разъедали душу, как кислота. Конечно, он не простил себя до конца, но и не загонял в пучины собственного безумия и отчаянного самобичевания. Дышать полной грудью стало невообразимо легко.

Дориан все так же заботил Гарри. Поттер каждый день ждал от него письма. Но его не было. Прилетали птицы от Альберта, Эдвина, Офелии, Мирославы и даже от Крама… Но от Стана не было ничего. Иногда Поттер принимался фантазировать о том, что Дориан просто заболел и не мог ответить ему из–за этого. Или Спес по рассеянности потеряла его письмо по дороге. Но потом Гарри понимал, насколько глупы все эти предположения.

Пообещать отпустить лучшего друга и действительно сделать это было совершенно разными вещами. Это было похоже на лихорадку. Гарри настолько привык, что Дориан всегда рядом с ним, что теперь вообразить обратное было очень тяжело.

Поттер развернул метлу вертикально вверх и ринулся вперед, к солнцу, которое стало проглядывать из–за хмурых серых туч. Казалось, что еще чуть–чуть — и он сможет поймать его, как снитч.

Но это было нереально, и Гарри знал это. Он прекрасно понимал, что даже неожиданно проснувшееся желание Снейпа позаниматься с ним игрой на фортепиано — не более чем добровольно–принудительное руководство к действию, полученное от Дамблдора. Опекун или сводил все общение с ним к уничтожительным репликам в его сторону, или просто игнорировал. Внезапно возникшее желание проводить чуть больше времени со своим подопечным выглядело весьма подозрительно.