Мой-мой

Дома дети занимаются собакой. Приходят взрослые на собаку смотреть, и все превращается в пьянку. Кай решает назвать пса Сибелиусом по имени поезда "Хельсинки – Санкт-Петербург", носящего имя известного финского композитора.

– Будилов, – говорю я. – На понедельник я назначил освящение модуля Гернгросса и его книги на подворье Оптиной Пустыни. Придешь?

– Нет, не приду. Я боюсь.

– Чего же ты боишься?

– Нельзя играть игры с церковью. Это опасно. Помнишь, я делал перформанс по картине Н.Н.Ге, так потом у меня такая чертовщина поперла.

– Ты что, серьезно боишься?

– Да, серьезно.

Собака оказывается маленькой, но кусачей. Еще она повсюду гадит, и не хочет делать это в коробке. Пия надеется, что со временем все нормализуется. Гости ушли. Мы лежим в кровати и обсуждаем события прошедшего дня.

– Пия, а почему у тебя никогда не бывает менструаций?

– А, это у меня такой презерватив.

– Какой это еще такой презерватив?

– Для женщин.

– Подожди, я хочу знать.

– Это такая спираль гормональная, чтобы детей не было, я ее поставила себе четыре года назад после аборта. Очень удобно, всегда можно заниматься сексом.

– Ничего себе! Я тут стараюсь, работаю, как проклятый, чтобы сделать тебе ребенка, а у тебя спираль гормональная стоит! Почему же ты мне ничего не сказала?

– Я пока еще ничего не решила. Может быть, нам не надо быть с тобой вместе. Может, мне надо искать другого мужчину – финского или шведского.

– А ты представляешь себе, какой вред ты наносишь этой спиралью организму. Ты из-за нее, по всей вероятности, и разжирела. У тебя нарушился обмен веществ. Едь немедленно в Финляндию – пусть ее тебе вынут!

– Но спираль – это лучше, чем делать аборт!

– Знаешь, когда моя жена начинала принимать гормональные таблетки, чтобы не предохраняться другими способами, у меня сказу пропадал к ней сексуальный интерес. Эти гормоны могут менять у женщины все, вплоть до поведения.

"Какая же она сучка!" – думаю я, остервенело ебя Пию, – "Ради ебли она готова даже изуродовать себя гормональной спиралью, стать толстой и некрасивой. Зачем мне нужна такая блядь? Я совершенно рехнулся и потерял ориентацию в жизни. Я – идиот, околдованный неизвестно чем! Кто спасет меня? Ольга? Я сам? Или же мне уже ничем невозможно помочь? Я погиб. Надо посоветоваться с матерью. Это какая-то одержимость. Невозможность контролировать себя. Погружаясь в эту финскую женщину, я нахожу гармонию. Неужели – она моя кармическая половина?"

В понедельник утром Пия раскрашивает Каю морду специальным гримом.

– Сегодня в Финляндии большой праздник. Он остался у нас еще с языческих времен. В школе будет карнавал. А вечером мы идем на вечеринку, и до утра. Извини, это только для финнов, я не могу брать тебя с собой, но мы увидимся завтра. Это праздник – первое мая, консульство не работает. Чем ты будешь заниматься сегодня?

– Я иду освящать модуль моего друга инженера Гернгросса. Это все будет в церкви на Васильевском острове. Мы снимем видеофильм и сделаем фотографии. Смогу показать тебе потом. Это нужно для выставки в Вене.

– Ну, хорошо. А твой друг Будилов очень приятный. Можем смотреть его картины? Мне интересно, что он рисует.

– Завтра утром он начинает делать мозаику у меня на балконе.

После этого можно пойти к нему. Ты как?

– Давай договоримся об этом завтра. Еще не знаю, что будет.

В красном праздничном облачении, шитом золотом, и с престольным крестом в руке отец Агапит выглядит божественно. Возле него мнутся бабушки-хористки и юноша-диакон.

В соборе, кроме приглашенных мною друзей Хайдольфа, немногочисленная случайная публика. Рубцов готовится снимать церемонию на видео, а Игорь Колбаскин на фото. Еще я пригласил Настю Боровскую, студентку-мухинку, чтобы она меня сопровождала в качестве женщины. Одетая в черные колготки и короткое платье, она выглядит весьма аппетитно.

– Где он, убогий модуль Гернгросса? – басит Преподобный. – Сейчас я совершу над ним Великую Агиасму!

– Что это такое – Великая Агиасма? Надеюсь, не проклятие?

– Нет! Проклятие – это анафема, а Великая Агиасма – это очищение через освящение специально освященной для этого водой. Весьма сложный обряд, все вместе часа на полтора. Я потом еще напутственную проповедь скажу. Начинаем, вот несут уже чашу с водой.

Что-что, а служить Преподобный умеет. Даже его лютые враги в Вене, прилагавшие все мыслимые усилия для его изгнания и заточения в Мюнхенский монастырь, не могли с этим не соглашаться. В служении Богу Преподобному нет равных, как нет ему равных и в служении Дьяволу. Он – слуга двух господ, двойной агент. Дьявол уже давно поселился в церкви и часто не разобрать, кому там на самом деле служат.

А служат там и тому, и тому, и только церковные бабушки, неистовствующие в своем молитвенном усердии, не могут до конца осознать, что происходит на самом деле. Но они чувствуют, что что-то не так, усердствуя от этого пуще и пуще. Церковь это не место для Бога, это места для борьбы между Богом и Дьяволом, это своего рода боксерских ринг, на котором с попеременным успехом происходит постоянная схватка.