Мои московские улицы

На первом этаже в полуподвальном помещении, выходившим окнами во двор, находилась коммунальная квартира с многочисленными жителями. В этой квартире одну комнату занимала семья Поповых: мать и два сына. Мать все время была на работе, старший брат периодически сидел в тюрьме, а младший Сергей все свое время проводил во дворе, выступая организатором досуга дворовых ребят. У Сергея были «золотые» руки. Помнится, из собранных нами на помойке дощечек, он смастерил настоящий танк, с башней, через люк которой можно было залезать внутрь корпуса, и поставил танк на ролики. Вместо пушки у этого танка была труба, в которую мы вкладывали куски кинопленки, завернутые в бумагу, и поджигали. Из «пушки» танка валил черный и едкий дым – похожая имитация выстрела. Главным конструктором и исполнителем проекта был Сергей. Как сложилась его взрослая судьба, к сожалению, не знаю. Его семья переехала в другой район города.

В нашем же подъезде на пятом этаже жил паренек по имени Генка, года на три старше меня. В общих играх он не участвовал, но любил, собрав вокруг себя нескольких ребят, рассказывать о своих «подвигах», вроде того, как послали его за хлебом, а он вместо хлеба, якобы, купил печенье и по дороге домой съел половину пакета. Мы слушали его байки с раскрытыми ртами, поражаясь его «смелости», которая, по нашим дворовым понятиям, все же заслуженного уважения не вызывала.

На самом верху на седьмом этаже в нашем же подъезде проживала семья Косургашевых: мама, по виду ответственный работник, Максим, её старший сын, дочь Зоя и младший сын, Алеша. Максим в нашем представлении слыл настоящим героем. Во-первых, он был года на два-три старше, чем большинство нашей постоянной дворовой компании. Во-вторых, и самое главное, он никого и ничего не боялся. Черноволосый, как цыган, жилистый, ловкий, с блатным говорком и хрипатым голосом, он своими поступками постоянно стремился самоутвердиться, доказать свое первенство в каждом конкретном случае или ситуации, и почти всегда ему это удавалось. Свою способность преодолевать любые трудности он, в частности, продемонстрировал еще раз после окончания нашей школы. Максим заканчивал десятый класс в возрасте, подпадающем под призыв в армию – он пропустил по какой-то причине школьный год или два. Еще шли выпускные школьные экзамены, когда ему доставили по месту жительства повестку с требованием явиться в военкомат для прохождения медицинского осмотра, в связи с предстоящим призывом в ряды советской армии. Максим прилюдно эту повестку разорвал в клочья, и никуда не ходил. Точно также он поступил со второй и третьей повесткой. Когда же, наконец, через месяц к ним на квартиру явился патруль из военкомата, чтобы «доставить» Максима на призывной пункт, он предъявил справку о том, что сдал вступительные экзамены и принять в студенты педагогического института им. В. И. Ленина на Пироговке, что тогда освобождало от обязательного призыва в армию. Но больше всего Максим удивил меня позднее, где-то в конце 70-х – начале 80 годов. В то время в московский эфир вышла радиостанция «Юность», нацеленная на молодежную аудиторию страны, сразу ставшая чрезвычайно популярной. Не знаю уж, каким образом, но Максим оказался одним из ведущих обозревателей этой радиостанции. Его хрипловатый голос, часто вызывающе звучащий в эфире в те годы, невольно напоминал мне о нашем дворе и годах беззаботного шалопайства.

Удивил меня и Толя Тараскин, проживавший на самом верхнем этаже нашего дома в квартире, выходящей окнами во внутренний двор. Я случайно столкнулся с Тарасом на Пушкинской площади уже во взрослой жизни, когда мы оба давно распрощались с нашим домом и двором. Толя выглядел солидно, можно сказать – фундаментально и, кажется, даже стал выше ростом. Правда, у него почти в нетронутом виде сохранился густой ежик каштановых волос с завитком на лбу, где, как говорят, «лизнула корова». Тараскин теперь говорил медленно и тихо, тщательно подбирая слова: «Собираюсь в Голливуд, оформляю документы». А что ты там будешь делать? «Работать, ведь я драматург малых форм». Каким образом этот бывший сорви-голова – Толян-Бу-Бу – стал драматургом малых форм? Уму непостижимо! Не знаю, доехал ли Тараскин до Голливуда, и как сложилась его дальнейшая судьба, если он до него добрался, но в авторах сюжетов для киножурналов «Фитиль» встречал его фамилию неоднократно.

С сыном нашего дворника Айсина, Костиком младшим, тем самым «Киссеем», которого призывно зазывали домой обедать громким криками «ашарга», как-то случилось ехать вместе в троллейбусе. Было это еще до перестройки. Костик держался с достоинством. Сообщил, что заведует овощным магазином, жизнью доволен. Правда, ещё не женился. Родители пока не подобрали невесту. У его родителей в этом отношении строго. Любовь-любовью, но в вопросах выбора невесты для своих сыновей решающее слово принадлежит родителям.

Что стало с другими участниками наших детских и не детских игр – не знаю, больше никого из знакомых, вышедших из дома 22 по Б. Дмитровке, не встречал и уж больше вряд ли увижу.