Мои московские улицы

И совсем уж не имеет к ней отношения материал, в котором были выполнено скульптурное убранство храма. Этот материал – «декоративит», изобретение фирмы «Декор-Пластик» (отделение «Дизайн-центра», которым руководит Зураб Церетели), применяется при строительстве яхт и торговых ларьков. «Обращение к услугам «Декор-Пластики», – по мнению М. Орловой, корреспондента газеты «Коммерсант-Daily», – можно объяснить авральной спешкой (строительства) и доверительными отношениями мэра с автором памятника Петру I. Заверения изобретателей «декоративита» в его прочности и долговечности проверит время», а пока можно говорить лишь об одном его достоинстве – легкости: если скульптуры начнут разваливаться, то это будет грозить прохожим не травмами, а легким испугом»[9].

Кропоткинскую улицу по завершению строительства храма снова переименовали в Пречистенку, однако станция метро сохранила свое прежнее наименование – «Кропоткинская», наверное, потому, что в 1937 году она под этим именем получила в Париже Гран-при за свою архитектуру.

Так, кажется, относительно благополучно для всего прилегающего городского района Пречистенки-Остоженки – Волхонки завершилась многострадальная эпопея с планами строительства гигантского Дворца Советов, вполне реально сулившим тотальным архитектурным уничтожением этого района Москвы. По первоначальному плану к Дворцу Советов должны были подходить просторные и широкие радиальные магистрали, не обремененные историческими застройками.

Правда, некоторая «чистка» в этих местах все же была произведена и без строительства Дворца Советов. На перекрестке Пречистенки с Остоженкой, оседлав его, лет 50 тому назад стоял «старинный дом с лавками» начала XIX века. Его первые этажи в то время занимали крошечные продовольственные магазины, а второй этаж заселяли коммунальные жильцы. Когда-то в одной из здешних комнат проживал художник В. Суриков, только что приехавший в Москву из Сибири, приглашенный расписывать Храм Христа Спасителя. В 1972 году этот дом снесли. Москву прибирали к визиту президента США Р. Никсона. На месте снесенного здания разбили сквер. В те годы удалось спасти от сноса Красные и Белые палаты, архитектурные памятники XVII века, стоящие соответственно в начале Остоженки и Пречистенки. А еще через четыре года украсили этот сквер монументом Фридриха Энгельса (скульптор И. И. Козловский), никакого отношения к здешним окрестностям не имеющего. Многие вообще считали тогда, не видя надписи, что это памятник П. А. Кропоткину.

Пешком по Пречистенке

Любой прохожий, идущий пешком от начала Пречистенки по направлению к Зубовской площади и Садовому кольцу, часто не сознавая этого, зримо соприкасается с десятками исторических архитектурных памятников, связанных с жизнью выдающихся представителей русской литературы, искусства, науки, живописи, военного дела, предпринимательской деятельности.

Этот путь схематично проторен в литературе Валентином Катаевым, который прошел по нему пешком вместе с Сергеем Есениным. В. Катаев так рассказывает об этом в своей автобиографической книге «Алмазный мой венец»:

«Знаешь что, – сказал он (Есенин) вдруг, – давай сегодня не будем пить, а пойдем ко мне, будем пить не водку, а чай с медом и читать стихи.

Мы не торопясь пошли к нему через всю по-осеннему солнечную Москву, в конце Пречистенки, мимо особняка, где некогда помещалась школа Айседоры Дункан, и поднялись на четвертый или пятый этаж большого, богатого доходного дореволюционного дома в нордическом стиле, вошли через переднюю, где стояли скульптуры Коненкова – Стенька Разин и персидская княжна, одно время даже украшавшие Красную площадь – гениально грубо вырубленные из бревна, – и вступили в барскую квартиру, в столовую, золотисто наполненную осенним солнцем. Там Софья, немолодая дама, – новая жена королевича (Есенина), внучка самого великого русского писателя, вся в деда грубоватым мужицким лицом, только без известной всему миру бороды, – налила нам прекрасно заваренный свежий красный чай в стаканы с подстаканниками и подала в розетках липовый мед, золотисто-янтарный, как этот солнечный грустный день.

И мы пили чай с медом, ощущая себя как бы в другом мире, между ясным небом и трубами московских крыш, видневшихся в открытые двери балкона, откуда потягивало осенним ветерком»[10].