Мой муж Джон

После того визита мы с Джоном часто заходили к ним. Хэрри, похоже, понимала нас, молодых влюбленных, и была нам рада в любое время суток. В отличие от Мими, которая, казалось, считала каждый кусок, который ты съедал у нее за столом, Хэрри была чрезвычайно гостеприимна и великодушна — из ее теплого и наполненного жизнью дома не хотелось уходить. Я была счастлива, что у Джона есть место, где он может чувствовать себя частью большой дружной семьи.

Джон также брал меня с собой в Шотландию, к своей тетушке Матер. Как — то раз в пятницу вместо колледжа мы отправились автостопом в Эдинбург. Большую часть пути мы проехали с водителем грузовика, явно работавшим сверхурочно. Он буквально засыпал за рулем, так что нам с Джоном всю дорогу приходилось развлекать его разговорами.

Когда мы добрались до места, нас встретил проливной дождь, а дом Матер оказался закрыт: Джон и не подумал предупредить ее о нашем приезде. Около двух часов мы простояли под навесом у входа в церковь напротив дома, пока наконец не появился Стэнли, сын Матер. Он очень обрадовался, увидев Джона, проводил нас в дом и сказал, что мать с отцом уехали за город, на ферму, и будут только завтра.

На следующий день мы познакомились с Матер и сразу же с ней поладили: она была такой же доброй и радушной, как Хэрри, и в тот вечер мы проговорили несколько часов кряду за превосходным ужином. К концу второго дня все они стали мне как родные. Джон был доволен, что я так легко нахожу общий язык с его семьей: это сближало нас еще больше.

В начале 1960 года Джон переехал жить к Стюарту Сат — клиффу. На пол был брошен еще один матрас, благо места там хватало, и хаос, который принес с собой Джон, соединился с хозяйским, став финальным штрихом в картине, имя которой, в лучшем случае, абстракция, в худшем — бардак. К имевшейся в комнате скудной мебели они прибавили добытые неизвестно где фонарь Белиши[13] и пустой деревянный гроб, упиваясь собственной смелостью и экстравагантностью.

Мими была очень расстроена переездом Джона и попросила меня убедить его вернуться. Я знала, что Джону лучше там, где он сейчас, к тому же так мы хоть иногда могли уединиться. Я честно призналась Мими, что повлиять на него вряд ли смогу. Тогда, дабы время от времени видеться с Джоном, Мими предложила помогать ему со стиркой. Джон появлялся у нее раз в несколько дней с баулом грязной одежды, Мими готовила к его приезду плотный обед, однако о возвращении и речи быть не могло: им со Стюартом нравилось жить вместе. Более того, когда Стюарт получил премию в шестьдесят фунтов на одном престижном художественном конкурсе, Джон убедил его потратить эти деньги на покупку бас — гитары и присоединиться к Quarrymnen. У Стюарта не было музыкальных способностей, он часами занимался, пытаясь научиться играть на гитаре, но результатом были лишь мозоли и разбитые в кровь пальцы. Во время выступлений с ребятами он обычно поворачивался к залу спиной, чтобы не было видно, как плохо он играет. Джон понимал, что Стюарт — слабое звено в группе, но это его мало волновало: он хотел, чтобы друг был рядом. Что же касалось Пола, то он, привыкший добиваться совершенства во всем, был против того, чтобы с ними играл такой неопытный гитарист — поэтому они со Стюартом часто спорили и ссорились. Думаю, что Пол к тому же немного ревновал: до появления Стюарта все внимание Джона доставалось ему.

Ребята начали выступать в клубе Jacaranda на Слейтер — стрит, недалеко от колледжа. Так же, как и Casbah, Jacaranda находилась в подвале. Там со стен капала влага, было очень душно и так темно, что мы с трудом могли разглядеть друг друга. Однако это приятно щекотало нервы, придавая зловеще — романтический оттенок атмосфере клуба. Quarrутеп получили возможность выступить в клубе после того, как Джон уговорил его владельца, тучного валлийца Алана Уильямса, дать им шанс. Здесь выступали лучшие группы Ливерпуля, в том числе Rory Storm and the Hurricanes, у которых за барабанами сидел парень по имени Ринго Старр.

Надо сказать, что к тому времени ребята немного обновили свой гардероб: теперь они выступали в черных джинсах и водолазках, что выгодно отличало их от других новоиспеченных бит — групп, нарезавших круги по Ливерпулю в поисках заработка. Алан Уильямс был довольно известной фигурой в ливерпульском музыкальном бизнесе. Уступив настойчивым просьбам Джона, он организовал ребятам выступление в танцзале Grosvenor в Сикомбе. Место было довольно неприятное, местная шпана часто устраивала здесь разборки. Я вела себя тише воды, чтобы случайно не нарваться на неприятности. Шум в зале стоял невероятный, ребят было практически не слышно. Как только они закончили выступление, мы тут же выскочили на улицу и уехали.

Имидж группы стремительно менялся. Они перестали играть вышедший из моды скиффл, а также баллады в стиле Клиффа Ричарда или Everly Brothers и переключились на гораздо более заводной рок — н-ролл, исполняя самые знаменитые хиты.