Мой муж – Николай II. Дарите любовь…

Я надеюсь, нога нашего Крошки скоро поправится. И Алексеев заболел – все беды сразу, – но Бог не покинет тебя и нашу любимую страну благодаря молитвам и помощи нашего Друга. Я рада, что ты нашел место для Оболенского.

Опять серый день, 4 (?) градуса мороза, солнце было только два дня. Тяжко и грустно: так горячо берешься за правое дело, а вследствие этого, конечно, «злоумышленники» стараются все дело погубить. Я чувствовала, что Николай не к добру поехал в ставку, скверный он человек, внук еврея!

Покаталась с ней и ждем Его (затем Рост. и Шт.). Прощай, радость жизни моей, мой единственный и мое все. Благословляю и целую без конца. Всецело

Твоя.

Она пишет за меня, так как ей легче писать по-русски. По прочтении письма Николая Он сказал: «Не проглянуло нигде милости Божией, ни в одной черте письма, а одно зло – как брат Милюкова, как все братья зла…» «Человек он ничтожный, добра-то он делает, а милости Божией и на делах нет, никто его не слушает, а потом убедись на нем». «Господь показал Маме, что все это ничтожно, во сне».

Я видела во сне, что меня оперировали, отрезали мне руку, но я не испытывала никакой боли, а после этого получила письмо Н. от тебя.

Царское село, начало XX-го века. Здесь с 1904 года жила императорская семья, отсюда Александра Федоровна писала письма мужу во время Первой мировой войны

Николай II – Александре Федоровне

Царская ставка.

4 ноября 1916 г.

Моя душка Солнышко!

Горячо благодарю за милое письмо.

Нога Бэби от времени до времени побаливает, и первую часть ночи он не может спать. Когда я ложусь, он старается больше не стонать и засыпает скорее.

Федоров говорит, что рассасывание идет успешно, так как температура у него немного выше нормальной, так что я надеюсь, что через несколько дней он сможет встать!

У меня сегодня мало времени для письма, так как я принимал старого кн. Васильчикова, Троцкого и Дашкова, вернувшихся из Москвы. Они пробыли там ровно месяц, посещая и осматривая лазареты, и видели 76 000 раненых, из которых 16 000 роздали награды. Они нашли все в полном порядке.

Через несколько дней я пошлю Георгия на юго-западный фронт, чтобы поблагодарить войска и раздать награды героям.

Алексееву сегодня немного полегче. Фед. настаивает на том, чтобы он полежал еще по крайней мере неделю, потому что кроме болезни он переутомлен работой и не досыпал все это время. Выглядит он свежее.

Кирилл приезжал на 2 дня, теперь он уехал в Або.

Храни Господь тебя, мое сокровище, моя любимая женушка, и девочек! Крепко целую.

Твой старый Ники.

Александра Федоровна – Николаю II

Царское село

7 ноября 1916 г.

Дорогой мой, любимый Ники!

От всей души благодарю тебя за твое милое письмо. Конечно, трудно писать, когда у тебя такая масса дела!

Снова о делах:

Я имела длительную беседу с Протопоповым и вечером короткую – с нашим Другом, и оба находят, что для умиротворения Думы Шт. следовало бы заболеть и отправиться в 3-недельный отпуск. И действительно (только что облила чернилами весь рукав), он очень нездоров и очень подавлен этими подлыми нападками. И так как он играет роль красного флага в этом доме умалишенных, то лучше было бы ему на время исчезнуть, а потом в декабре, когда их распустят, он может вернуться опять. Трепов (нерасположения к которому я не могу осилить) в данный момент является тем лицом, которое по закону замещает его в Совете Министров, и он будет следить за порядком. Это только на время. Дума снова соберется в пятницу. Если ты мне протелеграфируешь, что ты согласен, я могу это сделать за тебя, конечно, мягко, не прогоняя старика, а ради его же блага и спокойствия, так как я знаю, что тебе было бы неприятно писать, а мне хочется всячески тебя щадить, мой ненаглядный. Он может тогда просить тебя об отпуске по причине нездоровья. Они сразу остынут, и многим известно, что он действительно нездоров.

Я очень рада, что Бэби лучше. Удобно ли тебе, чтобы мы приехали 13-го, и в котором часу: в 5, 4 или половине пятого? Надеюсь, что там смогу спать, здесь мне это не удается. Принимаю массу людей, и еще предстоит многих принять в эти дни. Все мысли мои с тобой.

Благословляю и целую без конца.

Твоя старая

Женушка.

10 ноября 1916 г.

Дорогой мой ангел!

Котенок лазит по моему письменному столу – к счастью, почти ничего не свалил, – он лазит по пальмам и всюду, куда только может забраться. Я ездила кататься, шел снег, и было сыро.