Мой муж Одиссей Лаэртид

Артемида сдержала слово: после того как Ифигению зарезали на жертвеннике, войска Агамемнона благополучно прибыли в Троаду и расположились лагерем в бухте неподалеку от Трои. Война началась, но вести с Геллеспонта до нас теперь не доходили. Я слышала только, что ахейцы не стали окружать город. Собственно, он до конца войны так и не был осажден в полном смысле слова: в Трою продолжался подвоз продовольствия, в нее входили войска союзников... Все это подтверждало слова Одиссея о том, что целью ахейских вождей была не столько Троя, сколько богатые, но плохо укрепленные города на берегах и островах Геллеспонта и Пропонтиды.

С тех пор как войско Агамемнона обосновалось в бухте, плавать в этом регионе стало небезопасно — ахейцы контролировали пролив и его окрестности. И если раньше Приам лишь взымал с мореходов умеренную пошлину, то теперь опьяненные кровью ахейцы попросту грабили все корабли, которые имели неосторожность попасть в поле их зрения. Позднее, когда палатки завоевателей переполнятся добычей, греки почувствуют нужду в купцах: ведь рабы и скот — это не те ценности, которые удобно держать в военном лагере. Тогда между Троадой и Грецией наладится постоянное торговое сообщение. Большие суда начнут перевозить стада и тех рабов, что подешевле, на другой берег пролива и отгонять во Фракию и Македонию. Кроме того, многие ахейские вожди станут сами отвозить особо ценную добычу домой — благо от Трои до любого порта Эгейского моря не больше десяти дней пути даже при самом слабом попутном ветре. Но до Итаки купцы доплывают редко, а гости — еще реже, сам же Одиссей ни разу не пришлет корабля домой, и мне все десять лет войны придется довольствоваться случайными сведениями о муже. Однако поначалу известий не было вовсе.

На Итаке жизнь постепенно вошла в свою колею. Одиссей все время был рядом со мной — в моих мыслях, моих неутоленных желаниях, моих снах, и я страшно мучилась и тосковала по нему, особенно в первое время. Но внешне все выглядело благополучно. Казалось, ничто не изменилось на острове. Итакийцы жили без царя примерно так же, как и при царе, а все спорные вопросы разрешал совет старейшин. Во дворце, как и раньше, всем распоряжалась Антиклея, ей помогали Евриклея с Евриномой, и у меня даже не особо прибавилось хлопот. Лаэрт окончательно переселился в сад и там прекрасно управлялся без нас. Иногда к нам заглядывал Ментор, которому Одиссей поручил приглядывать за домом, где теперь обитали одни женщины, — он убеждался, что у нас все в порядке, выпивал со мной чашу вина и уходил восвояси.

Полей на Итаке почти нет, и зерно нам поставляют с материка в обмен на мясо, сыры и шерсть. Там, напротив Итаки, пасутся наши стада коров, свиней, овец и коз — за ними ухаживают рабы под надзором старшего пастуха Филойтия. Эти пастбища, хотя и принадлежат Одиссею, считаются землями Акарнании — в ней правят мой отец и братья; их люди присматривают за тем, чтобы наши пастухи не воровали, честно вели торговлю и отправляли на Итаку корабли с выменянным зерном и прочими товарами. Собственно, мои родичи и являются нашими главными покупателями. Поэтому мне не было необходимости наведываться на материк в отсутствие Одиссея. Да Антиклея и не пустила бы меня. Как-то раз я заикнулась, что хочу повидать родителей, а заодно и проверить наши стада, но она стала вздыхать и охать, говорить про опасности морского путешествия и про то, как легко молодая жена отсутствующего мужа может стать жертвою сплетен. Кроме того, у меня не было корабля, а уж Антиклея постаралась бы, чтобы никто из соседей не захотел мне его одолжить. Да я и сама понимала, что, если отправлюсь в путь с посторонними мореходами, ни Антиклея, ни Одиссей никогда к простят мне этого — я могла бы поехать, только если бы свекровь согласилась составить мне компанию... Но мои родные время от времени навещают меня, поэтому у меня никогда не было повода настаивать.

На самой Итаке хозяйство тоже прекрасно велось и по сей день ведется почти без моего участия. Здесь у нас пасется одиннадцать козьих стад, и пастухами командует доверенный раб Меланфий — один из сыновей старого Долия. Это человек желчный и дерзкий, но честный и добросовестный, и я, посмотрев на его работу, скоро поняла, что могу ни во что не вмешиваться...

Свинопасами Одиссея еще до моего появления на Итаке стал руководить раб Евмей, на которого я всегда могла положиться, — Лаэрт купил его, когда тот был ребенком, он вырос во дворце, играл с сестрами Одиссея и предан нашей семье. Евмей ведет дело так, как если бы он был не рабом, а хозяином. Он сам продает свиней, на вырученные средства затевает какое-то строительство, возводит новые закуты, покупает рабов, ни у кого из нас не спрашивая разрешения. Но дело свое он знает, и я позволяю ему хозяйничать на его усмотрение и закрываю глаза на то, что время от времени он режет хороших свиней для себя и своих подчиненных.