Мой муж Одиссей Лаэртид

— Да, он был мудр без хитрости и велик без гордыни. Не он ли спас ахейцев от голода под стенами Трои? Воины Агамемнона разграбили немало городов и селений, но они привозили в свои палатки не зерно, а золото и серебро, юных рабынь, изделия из меди... На разоренных ими землях никто не пахал и не сеял, и настал день, когда по всему Геллеспонту было не достать ни пшеницы, ни ячменя. Нечем было кормить воинов, слабели от бескормицы боевые кони... Агамемнон послал во Фракию Одиссея с несколькими кораблями, полными золота и дорогих изделий, чтобы тот купил пшеницы, но твой муж вернулся ни с чем — одни фракийские цари были союзниками Приама, а другие не хотели кормить армию, которая в любой момент могла обратить оружие против них самих. .. И тогда Паламед взялся за дело. Я не знаю, как он сумел уговорить фракийцев, — увы, мой злосчастный сын уже не сможет поведать об этом. Но он привел к лагерю Агамемнона корабли, полные зерна...

Старик умолк, и по его темному морщинистому лицу покатились слезы.

— Но что же сделали ахейцы, почтенный Навплий?

— Они поверили возведенной на моего сына клевете и забили его камнями. Они сочли его изменником, они поверили, что он ведет тайные переговоры с Приамом и получает золото от врагов... Он, который столько лет бесстрашно сражался бок о бок с ахейскими царями! Он, который сделал для падения Трои больше, чем любой из них! Чего бы стоила воинская доблесть Ахиллеса или обоих Аяксов, если бы они вели в бой голодных воинов, если бы в их колесницы были впряжены отощавшие кони? Когда Троя падет, она падет благодаря Паламеду! Но ахейцы — неблагодарные собаки, которые не помнят добра. Если бы мой сын погиб в битве, его похоронили бы с почестями и его подвиги воспели бы аэды. А теперь его доброе имя втоптано в грязь...

— Утешься, Навплий! Скоро война закончится, и мой муж вернется на Итаку. Быть может, он не так мудр, как Паламед, но боги и его не обделили умом. Он поможет тебе восстановить истину и очистить имя твоего сына от клеветы.

Навплий молча смотрел на меня, и в лице его было что-то, что заставило меня испугаться.

— Ты не веришь мне, достойный Навплий? Ты отказываешься от нашей помощи? Но тогда почему ты прибыл ко мне на Итаку — разве не за тем, чтобы мой муж...

— Я приплыл не к твоему мужу, а к тебе, Пенелопа. Потому что Одиссей Лаэртид и был тем самым человеком, который оклеветал моего сына перед ахейцами. Я хочу, чтобы жена знала о подлости мужа и призвала гарпий на его голову! Чтобы сын в ужасе отвернулся от отца! Чтобы отец и мать прокляли день, когда они зачали это чудовище!

— Ты не смеешь говорить так о моем муже!

— Я смею говорить так об убийце моего сына! Слушай же правду, Пенелопа!

Наверное, я должна была позвать рабов и выдворить незваного гостя из дворца — так поступила бы преданная и любящая жена. Но я не сделала этого — я хотела знать правду. И я узнала ее.

Я давно поняла, что правда на свете не одна — любое деяние, достойное памяти, отражается в табличках, в песнях, в рассказах людей. Этих отражений множество, они противоречат друг другу, они живут каждое своей жизнью, и никто, даже бессмертные боги, не скажут, какое из них истинно, а какое ложно, и не потому, что боги не знают этого, а потому что каждое отражение в равной мере истинно и ложно. Но я хотела узреть все отражения моего мужа, как бы больно мне это ни было. Узрев же, я не сочла себя вправе утаить ни одно из них.

Вот что поведал мне Навплий, сын Клитония.

В тот день, когда Паламед разоблачил притворное безумие Одиссея, мой муж поклялся отомстить ему. И хотя позднее Одиссей охотно пошел воевать, более того, сделал все, чтобы война состоялась, он не забыл нанесенной ему обиды Одиссей был не самым лучшим воином в лагере ахейцев — он и не претендовал на это звание, — но он хотел считаться самым хитроумным. Однако, пока был жив Паламед, ахейцы чаще восхищались мудростью Паламеда, чем хитростью Одиссея.

После того как Одиссей потерпел неудачу при закупке зерна, ахейские вожди все реже обращались к нему за советом, Паламед же стал первым советчиком Агамемнона. Ему, а не Одиссею доставалась теперь почетная доля добычи. Его, а не Одиссея прославляли в своих песнях аэды. И Одиссей решил погубить соперника.

Десять лет назад подложное письмо, написанное им от имени Агамемнона (только теперь я окончательно поверила в эту историю), привело на жертвенник Ифигению и положило начало бесконечной войне. И вот Одиссей снова пишет письмо, на этот раз от имени Приама. В нем Приам обращался к Паламеду, благодарил его за помощь и сообщал о золоте, которое он посылает изменнику.