Мой муж Одиссей Лаэртид

Антиной, сын Евпейта, ведет себя настойчивее других женихов, но мысль о нем внушает мне ужас. Он не любит, он даже не хочет меня — его интересует только трон. Недавно он говорил с Телемахом и предложил ему отослать меня к отцу как неверную супругу — по праву возмужавшего сына и наследника.

Телемах, с которым взрослый мужчина впервые беседовал как равный, воспринял это очень серьезно. Теперь он все чаще говорит, что должен бы отослать меня в дом Икария, но тогда ему придется вернуть мое приданое, а это ему невыгодно. Кроме того, он боится гнева эриний. Но он требует от меня, чтобы я вышла замуж и перешла в дом супруга — он хочет быть хозяином во дворце. Мне кажется, больше всего его привлекают молодые рабыни — если меня здесь не будет, он сможет делать с ними, что пожелает.

С моими гостями он пирует каждую ночь. Но это не мешает ему заводить разговор о том, что однажды он потребует от них отчета за все, что они съели в нашем доме. Иногда он прямо грозит им смертью. Юноши не воспринимают его слова всерьез и смеются над ним.

Ему восемнадцать лет... Я не знаю, что мне с ним делать... Отослать меня он, конечно, никуда не может. А его угрозы женихам и вовсе смешны. Но мне стыдно за сына. А иногда мне попросту страшно жить с ним под одним кровом.

Сын мой, покамест он мал еще был и наивен,

Мешал мне дом супруга оставить и замуж пойти за другого.

Нынче ж, как стал он большим и в полном находится цвете,

Сам он просит меня, чтоб из этого дома ушла я:

Он негодует, смотря, как ахейцы имущество грабят.

* * *

Как же бы из дому выгнать я мог, Антиной, против воли

Ту, что меня родила и вскормила! отец мой далеко,

Жив или умер, — не знаю. Придется немало платить мне

Старцу Икарию, если к нему мою мать отошлю я.

И от отца пострадать мне придется. И грозно отплатит

Мне божество, если вызовет мать моя страшных эринний,

Дом покидая. К тому ж я и славой покроюсь худою.

Нет, никогда не отважусь сказать ей подобного слова!

Если же это не нравится вам и в гнев вас ввергает, —

Что же! Очистите дом мой! С пирами ж устройтесь иначе:

Средства свои проедайте на них, чередуясь домами.

Если ж находите вы, что для вас и приятней и лучше

У одного человека богатство губить безвозмездно, —

Жрите! А я воззову за поддержкой к богам вечносущим.

Может быть, делу возмездия даст совершиться Кронион?

Все вы погибнете здесь же, и пени за это не будет!

Гомер. Одиссея

Телемах говорит, что к нему часто приходит Афина — она принимает облик кого-то из ахейцев и беседует с ним. Иногда она является ему во сне. Он намерен слушаться ее советов — она научит, как уничтожить женихов, а меня отослать к отцу, чтобы стать полновластным господином во дворце, а может быть, и на всей Итаке.

Первым из всех Телемах боговидный заметил богиню.

Сердцем печалуясь милым, он молча сидел с женихами.

И представлялось ему, как явился родитель могучий,

Как разогнал бы он всех женихов по домам, захватил бы

Власть свою снова и стал бы владений своих господином.

В мыслях таких, с женихами сидя, он увидел Афину.

Быстро направился к двери, душою стыдясь, что так долго

Странник у входа стоять принужден; и, поспешно приблизясь,

Взял он за правую руку пришельца, копье его принял,

Голос повысил и с речью крылатой к нему обратился:

«Радуйся, странник! войди! Мы тебя угостим, а потом уж,

Пищей насытившись, ты нам расскажешь, чего тебе нужно».

Так он сказал и пошел. А за ним и Паллада Афина.

Гомер. Одиссея

Антиной, сын Евпейта, приплыл с материка и привез страшные новости: Орест, сын Агамемнона, вернулся в Микены и убил свою мать Клитемнестру и ее последнего мужа Эгиста — он отомстил за смерть отца.

Несчастная Клитемнестра... Я чувствовала, что дело кончится чем-либо подобным...

Это известие очень взволновало Телемаха. Мне кажется, он примеряет на себя роль Ореста — мстителя. Он все чаще говорит о ненависти к женихам и о намерении их уничтожить. Это выглядит очень жалко в устах юноши, который не только не умеет толком обращаться с копьем, но до сих пор стесняется даже просто обратиться к постороннему человеку старше себя по возрасту. Моим гостям, конечно, ничего не угрожает, но я опасаюсь какой-нибудь выходки Телемаха, которая вызовет их гнев. Среди них есть горячие юноши, и если мой сын возьмет в руки оружие, то, как бы смешно он при этом ни выглядел, кто-то из них может принять вызов.

Тотчас Афине в ответ Телемах рассудительный молвил:

«Ментор, ну как я пойду? Ну как я с ним буду держаться?

Опыта в умных речах имею я очень немного.

Да и боюсь я, — ну как молодому расспрашивать старших!»

* * *

И свинопасу в ответ Телемах рассудительный молвил:

«Речью своею, Евмей, жестоко ты сердце мне ранил.

Странника этого как мне возможно принять в своем доме?

Я еще молод, на руки свои не могу положиться,

Что защищу человека, когда обижать его станут».

Гомер. Одиссея