Мой муж Сергей Есенин

В 1908 году я купила в Нельи ателье Жервекса с залом для музыки в виде часовни и теперь туда переехала с детьми. Я работала в ателье целыми днями, а иногда и ночами со своим верным другом Генером Скином, выдающимся пианистом и неутомимым работником. Мы часто начинали работать утром и совершенно теряли представление о времени, так как дневной свет не проникал в мастерскую, увешанную моими голубыми занавесами и освещенную дуговыми лампами. Иногда я спрашивала: «Не голодны ли вы? Интересно, который час?» Мы смотрели на часы, и обнаруживалось, что уже четыре часа утра следующего дня! Мы так увлекались нашей работой, что приходили в состояние, называемое индусами «статикой экстаза». В саду был дом для детей, их няньки и гувернантки, и музыка им не мешала. Сад был на редкость красив, и весной, и летом мы танцевали с открытыми настежь дверями ателье. В этом ателье мы не только работали, но и развлекались. Лоэнгрин очень любил задавать обеды и балы, и часто обширная мастерская превращалась в тропический сад или испанский дворец, куда съезжались все художники и знаменитости Парижа. Однажды вечером Сесиль Сорель, Габриэль д`Аннунцио и я импровизировали пантомиму, во время которой д`Аннунцио проявил большой комедийный талант.

* * *

В течение многих лет у меня было предубеждение против д`Аннунцио, и я отказывалась с ним встретиться, считая, что он дурно поступил с Дузе, которой я восторгалась. Однажды меня спросили, можно ли ко мне привести д`Аннунцио. «Нет, — ответила я, — не приводите, иначе я с ним буду очень груба». Но, несмотря на мои просьбы, д`Аннунцио был все же введен в мой дом.

Хотя я с ним никогда раньше не встречалась, но при виде этого человека, от которого исходили свет и магнетизм, я не могла удержаться от восклицания: «Добро пожаловать; вы мне очень нравитесь!»

Встретив меня в Париже в 1912 году, д`Аннунцио решил меня покорить. Это не было особой честью, так как д`Аннунцио ухаживал за всеми известными женщинами мира, увешивая себя покоренными сердцами, как индеец скальпами. Но я сопротивлялась, продолжая преклоняться перед Дузе. Я хотела быть единственной женщиной в мире, которая устояла бы перед ним. Это был порыв героизма.

Когда д`Аннунцио ухаживает за женщиной, он каждое утро посылает ей стихи с цветком, выражающим смысл написанного. Ежедневно в восемь часов утра я получала цветочек и все же крепко держалась! Однажды вечером (у меня тогда было ателье неподалеку от гостиницы Байрона) д`Аннунцио мне сказал с особым ударением:

— Я приду сегодня в полночь!

Целый день мы с другом готовили ателье к приему гостя, наполнили комнату белыми цветами — белыми лилиями и другими, которые приносят на похороны, зажгли множество свечей. Д`Аннунцио был поражен при виде ателье, которое все в свечах и цветах походило на готическую часовню. Он вошел, и мы его повели к дивану, заваленному подушками. Сперва я ему танцевала, осыпая его цветами и расставляя вокруг него горящие свечи, и беззвучно скользила под звуки «Похоронного марша» Шопена. Постепенно я стала тушить свечи одну за другой, кроме стоявших у его ног и изголовья. Он лежал точно загипнотизированный. Затем, продолжая неслышно двигаться в такт музыке, я потушила свет в его ногах, но когда торжественно направилась к его изголовью, он страшным усилием воли поднялся с дивана и с громким криком ужаса выбежал из ателье. Мы с пианистом, обессилев от смеха, упали в объятия друг друга.

В другой раз я устояла перед д'Аннунцио в Версале. Это было приблизительно через два года. Я пригласила его обедать в «Палас-отель», куда мы отправились в автомобиле.

— Не хотите ли сперва пройтись по лесу?

— О, конечно, это чудесная мысль.

Мы доехали на автомобиле до леса Марли и, оставив машину, пошли пешком. Д'Аннунцио был в восторженном настроении.

После короткой прогулки я предложила вернуться, говоря, что пора садиться за стол. Но найти автомобиль оказалось невозможным, и мы пошли пешком искать гостиницу. «Палас». Мы шли, шли и шли, но не могли найти выхода! Наконец д'Аннунцио расплакался как ребенок: «Я голоден, я хочу есть! У меня есть мозги, и они нуждаются в питании! Когда я голоден, я не могу ходить!»

Я его утешала, как могла, пока мы не нашли дорогу и не вернулись в гостиницу, где д'Аннунцио подкрепился как следует.