Мой (не)любимый дракон (СИ)

О графине д’Ольжи, не оставлявшей попыток воскресить чувства. Чувства, которых, возможно, никогда не было. Была привязанность. Потребность. В ней, в её теле, как в живом сосуде, в который можно было при необходимости сбросить часть бурлившей в его жилах силы.

Лишь малую её толику, иначе был риск навредить девушке. Потому рядом с любовницей приходилось постоянно себя контролировать, сдерживаться, опасаясь причинить ей боль.

И тем не менее близость с фавориткой и ей подобными дарила облегчение. Ненадолго укрощала магию, яростно жёгшую его изнутри, ядом растекавшуюся по венам и порой так коварно игравшую с его сознанием.

Близость эта была ему необходима, но не доставляла того удовольствия, которое якобы могла подарить только ари. То самое воспетое трубадурами упоительное чувство единения, что возникает между тальденом и алианой.

Вот только такие, как он, не способны чувствовать и не умеют любить. Скальде задумчиво усмехнулся. Предания — ложь. Брачную ночь с его первой ари едва ли можно было назвать упоительной. Скорее, самой обычной.

Мавена откликалась на его силу, но была ему безразлична. Ни одна из алиан, участвовавших в том отборе, не смогла пробудить в нём чувства. Их лица, имена — забылись, стёрлись, исчезли навсегда под завесой прошлого.

Тяжело откинувшись на спинку кресла, Скальде прикрыл глаза. Пламя свечей неровными бликами касалось его усталого, с заострившимися чертами лица; золотыми кляксами ложилось на листы, затемнённые размашистыми, поставленными твёрдой рукой росчерками.

Рутинная работа помогала отвлечься.

Не думать о безумии, что неотступно следовало за ним. Зловещим шёпотом проникало в разум, воплощалось в неясные образы, кравшиеся за ним по пятам. Тальден чувствовал, как с каждым днём магия в нём всё крепнет. Захлёстывает его, переполняет.

Душит своей мощью.

Особенно теперь, когда Далива перестала быть для него спасением. Пусть и временным, но всё-таки избавлением. Наверное, эту ночь ему следовало провести с ней, отправиться к любовнице сразу же по возвращении с очередной прогулки.

И прошлую ночь, и все ночи до неё графиня должна была находиться в его постели. Чтобы отсрочить момент, когда он окончательно утратит над собой контроль и превратится в безумца. Момент, о котором вот уже столько лет мечтал Игрэйт.

Но вместо того чтобы приглашать любовницу к себе, Скальде запирался в кабинете, до самого рассвета просматривая бессчётные жалобы и прошения, вникая и пытаясь разрешить бесконечные тяжбы.

Рутинная работа помогала отвлечься.

Не думать о девочке с ясными голубыми глазами, оказавшейся опасней любой, самой сильной родовой магии. Фьярра тоже умела сводить с ума. Из невесты, от которой вскорости надеялся избавиться, незаметно превратилась в ту, что должна была быть рядом всегда.

Набросив на плечи плащ, тальден уже собирался покинуть кабинет, когда неожиданный шорох заставил его замереть на месте. Размытая тень, сорвавшись откуда-то сверху, поползла по стене, соскользнула на пол, стремительно разрастаясь, разбрасывая по сторонам свои когтистые кривые лапы. Закрывая собой мебель и даже блеклые белёсые точки — заглядывавшие в окна звёзды.

Скальде зажмурился, с силой сжав кулаки, так, что хрустнули костяшки пальцев, а потом резко открыл глаза. Просторная комната стала прежней — выдержанная в приглушённых бордовых тонах, освещаемая пламенем каминов. Тени не было, и никакой голос не нашёптывал ему о том, что пора выпустить из клетки слабого человеческого тела зверя, с рождения живущего в нём.

Дать наконец волю древней родовой силе.

Тальден заспешил по коридору. К девушке, что ждала его. К приятной в общении красавице — одной из любимиц эссель Тьюлин. К той, которой старейшины не уставали петь дифирамбы. У Гленды у первой зажглось на ладони солнце — благословение покойных ари.

Скальде вдруг поймал себя на мысли, что единственный знак, что-то для него значивший, появления которого он ждал, и подсознательно боялся, что так его и не увидит, — было солнце, засверкавшее на руке Фьярры.

Она осталась в замке, она была рядом. Хоть его к ней и не подпускали. Эссель Тьюлин делала всё возможное и невозможное, чтобы соблюсти приличия. Сторожевым псом, злобным цербером дневала и ночевала возле покоев невесты. Пускала к ней только лекаря, да и то лично сопровождая бедолагу Хордиса к девушке.

А ему, наследнику, и вовсе было запрещено появляться у алианы. В вопросах следования традициям эссель Тьюлин была непоколебима.

К удивлению тальдена, последней не оказалось в просторной галерее, что вела в покои юной княжны. Вместо себя распорядительница отбора оставила дежурить служанку, которая при виде наследника побледнела и промямлила что-то насчёт того, что Его Великолепию не следует здесь быть.

Не обратив внимания на лепет «храброй стражницы», Скальде направился по сумеречной галерее, гадая, почему, вместо того чтобы спуститься к Гленде, наверняка уже его заждавшейся, он тащится к Фьярре.