Мой неизвестный Чапаев

— Надо направить 2-й батальон, он ближе к Бенардаку, а командир батальона Порошин — зверь в бою. Если и придется отходить при неудаче — не дрогнет, с любого противника отобьется, — порекомендовал Стефан Данильченко.

Григорий Васильевич Порошин до Красной Армии служил в Черноморском флоте. Был вначале командиром роты и вступил в командование батальоном, заменив комбата Евгения Петрушенко.

Чапаев с предложением согласился. Времени для подготовки операции оставалось мало. День был на исходе, а предстояло совершить 15 километровый марш-бросок.

План боя наметили простой: атака противника в лоб. Хорошо знали местность вокруг: равнинная степь без единого деревца, кустика, ни ложбинки, ни бугорка. Все очень хорошо просматривается. На десяток километров скрытно не подойти. Только в самом хуторе — ветлы на плотине и развесистые липы в небольшом парке.

Выступление батальона было назначено на полночь, с расчетом подойти к хутору на рассвете.

Комбату Порошину с тремя ротами и командой с 12-ю пулеметами дали еще одно орудие и взвод конных кавалерийского эскадрона. И уже в наступивших сумерках в расположение батальона прибыл Чапаев. Он выслушал сообщение о том, как намечены наступление и бой. Со всем согласился, только спросил:

— А где же броневик?

Получив ответ, что тот ремонтируется и раньше, чем через сутки, не будет готов, выразил свое сожаление:

— Жаль, не во время разобрали. Тут бы ему в самую пору пощекотать казару.

Однако откладывать наступление не стал. Уезжал из полка, сказал:

— Обойдетесь без меня. Бенардак возьмете, в том абсолютно уверен. Но пехоты там не должно быть. А конница в контратаку в лоб не бросится — учены. Глядите в оба за флангами и тылом. И пулеметы поближе попридерживайте. Орудие пускайте в дело по Бенардаку в самом крайнем случае. Народа рабочего там много, боюсь, побьете, покалечите. Ну, а уж ежели придется выбивать казару снарядам, тут ничего не поделаешь — бой!

...Ушла вперед конная разведка, за ней на подводах тронулись пехотные роты, пулеметная команда, орудие с зарядными ящиками со снарядами. И вдруг позвонили из штаба и сказали немного задержаться: выехал Чапаев. Через некоторое время к штабу полка прискакал Петр Исаев: «Василь Иваныч у крайней избы поджидает!» Крикнул — и стремглав обратно.

Тронулись верхами вслед за удалявшимся батальоном. Ехали шагом вперемежку с рысью.

Двигались долго. По расчетам, до Бенардака оставалось 3-4 версты, а сколько в действительности — не разберешь: трудно определить ночью в степи.

Впереди батальона — тишина, ни единого выстрела. Но было точно известно, что в Бенардаке располагается белоказачий конный полк, а это значит 300-350 сабель (численность белоказачьих частей колебалась в зависимости от количества конных сотен в полках).

Именно тишина и настораживала. Но вот появились робкие проблески рассвета, а с той стороны, куда ушла конная разведка, донеслись первые выстрелы. Пришпорили коней и поскакали быстрее.

Огонь впереди усиливался: вместе с винтовочными выстрелами, и, перекрывая их, донеслась пулеметная трескотня, гулко разносившаяся в прозрачном степном воздухе раннего утра.

В общем, и без донесений было ясно, что под Бенардаком вступили в бой головные подразделения батальона. От хутора навстречу скакали десятка три подвох с верховыми.

— Куда, Бахтин? — окликнул Данильченко хорошо знакомого конника.

— Комбат приказал отъехать на версту, стать у омета и ожидать распоряжений, — ответил тот.

Впереди снова загрохотало орудие. Несколько человек с Чапаевым поскакали к нему.

— Куда стреляете? — крикнул Чапаев командиру орудия, сидевшему на омете.

— По кокошкам (по курам), — ответил тот, не признав спрашивающего, не отрываясь от бинокля.

— Еще трое шрапнэл! Бэглы, огон! — последовала команда с омета.

Один за другим загремели три пушечных выстрела.

— А, падло, централа заимэт вам! — крикнул командир орудия с омета. — Три гранат!

— Правэ о... — и дальше следовало указание прицела. — Бэглы огон!

Что означали слова командира орудия Томаша Студничка, по национальности словака, добровольца Красной Армии из бывших военнопленных австро-венгерской армии, Чапаев вначале и не понял. Но взобравшись на омет, разглядел мечущуюся конницу противника, в гуще которой метко рвались посланные снаряды.

С другой стороны хутора на левофланговую роту батальона с гиком и свистом неслась в атаку белоказачья конница с пиками наперевес.

— Пулеметы туда! Чего он медлит! В самый раз отсечь казару от хутора! — отрывисто бросил Василий Иванович Данильченко.

— Бабанин! Бодров! — крикнул Стефан Данильченко конным ординарцам. К комбату Порошину! Три пулеметные тачанки на левый фланг!

Контратакующую конницу видел и командир орудия Студничка и, не дожидаясь указаний, подал команду перенести по ней огонь орудия. Контрольный снаряд разорвался близко у цели, взметнув вверх глыбу земли. Вслед за ним разрывы шрапнелей накрыли казачью сотню, которая повернула обратно, скрывшись за хутором.