Мой неизвестный Чапаев

И все же одно из совещаний приняло совсем неожиданный оборот. Все хорошо знали нрав Василия Ивановича: за промахи, беспечность, непредусмотрительность и особенно за невыполнение приказа снисхождения не жди. Расчет по веем статьям, сколько ни оправдывайся. Зато удачливого, проявившего находчивость и смелость, обязательно похвалит, хотя на похвалы скуп был. А тут вдруг возникло новое, о чем никто и не подозревал.

Собрались на совещание старшие командиры и политкомы. Одет каждый во что горазд. В шинелях, фуфайках, кожанках, пальто, а некоторые — в полушубках (свирепствовала и трясла испанка). На головах: фуражки, папахи, шапки разных фасонов и даже шляпы.

Единой формы одежды в Красной Армии в то время не было. Не существовало централизованного снабжения обмундированием. Ни единого военного образца не было налажено, а если оно и поступало, то в весьма ограниченном количестве. Каждый из командиров одевался во что мог, а кое-кто, по нужде или без особой на то нужды, допускал мешанину в одежде и даже этим бравировал.

Командир батальона Григорий Порошин после боя на хуторе Бенардак добыл себе «новое обмундирование» взамен износившихся и расползавшихся по всем швам брюк клешем, матроски и бушлата. На совещание Порошин прибыл в пестрых шароварах, жокейском пиджаке и в шляпе; это «обмундирование» он добыл из реквизита помещичьего театра.

Чапаев где-то задержался. Среди собравшихся командиров и политкомов — ядреные шутки, смех, как будто и фронта поблизости нет. Привыкли без страха глядеть в глаза опасности. Каково бывает на душе, когда круто приходится в бою, о том не говорят, каждый знает это по себе. Рассуждают больше об удачах с некоторым преувеличением собственной роли.

В разгар галдежа вошел Чапаев, а за ним Петр Исаев, постоянно его сопровождавший. Чапаев осмотрелся, точно соображал, все ли собрались, а потом отрывисто сказал Исаеву: «Ступай, нужно будет, позовут».

О чем он решил совещаться — никто не знал. Не первый раз так собирал он совещания без предварительного извещения. Кто-то как-то спросил Василия Ивановича: «Ты бы, Василий Иваныч, хоть намекнул бы, о чем разговор пойдет».

— О чем намекать! Не в армию и не в Москву вызывают! А хотя бы и туда. Каждый должен знать все дела у себя и около себя, на то ты и командир или комиссар. Как же иначе! — ответил Чапаев.

Но на сей раз и совещание началось необычно.

— Значит, собрались все старшие командиры, а ряженых я сюда не вызывал, — сказал Василий Иванович.

Все переглянулись: к чему бы это?

— Вы кто? — обратился он к Порошину.

— Комбат из Балашовского! — смело отрапортовал тот как ни в чем не бывало. — Аль не узнали, Василь Иваныч?.. — пытался он ещё что-то сказать в недоумении, далекий от мысли, что Чапаев будет обращать внимание на такую «мелочь», как обмундирование.

— Как не признать, беляками меченный! — сказал Чапаев, показывая на глубокий шрам от сабельного удара на щеке Порошина. — Из Балашовского, говоришь? Таких комбатов там не видывал. Боевых командиров очень уважаю, но только не в такой одежонке. Чего напялил на себя? Взгляни на Филиппова, сидит рядом с тобой, из одного полка, а каким молодцом выглядит. Бойцы им любуются, и каждая девушка аль молодка глаз не отведет. А в строю, как в бою, лихой вид командира много значит!

Назвал Чапаев и других командиров: одних журил за неряшливость, других подбадривал, на том и закончил совещание.

Сам Василий Иванович следил за собой, всегда был подтянут, одет в военную форм}' — гимнастерку или френч защитного цвета (хаки), темно-синее галифе, сапоги со шпорами. Носил фуражку или черную барашковую папаху с красной тульей. Шашка, револьвер системы «наган», бинокль, полевая сумка и хорошо пригнанное кожаное снаряжение завершали его внешний вид. Вольности в одежде не допускал.

Кстати, высокие черные папахи с красной тульей являлись отличительной приметой ординарческого эскадрона Чапаева и конников Гарибальдийского полка. Изготовлялись они по заказу Чапаева и являлись его собственной инициативой в подражание Емельяну Пугачеву, которого Василий Иванович очень любил, много о нем знал и читал.

С самого первого дня формирования дивизии Чапаев решил создать при штабе кассу взаимопомощи. Это было необходимо для выдачи пособий наиболее нуждавшимся бойцам и их семьям. А особенно тем родственникам, у кого кормильцы пали в бою. Он называл это вспомогательной кассой.

Это было новшество. И поэтому никакими приказами и инструкциями не предусматривалось. Это — личная инициатива Чапаева, как забота о бойцах.

Но для кассы нужны деньги, а где их взять. Тем более оборотные суммы, которые могли выдаваться безвозвратно. Понадеялся было Василий Иванович на финансистов дивизии и армии, но у них свои законы: все расписано по параграфам, статьям и сметам. И нужной суммы для кассы не получишь.