Мой неизвестный Чапаев

Возможно, всё шло так и дальше, если бы не случай. Однажды Ивана и Екатерину пригласили в гости на чашку чая. Слово за слово и выяснилось, что соседи не просто соседи, а родственники. И даже не самые дальние. Троюродные по линии сестры Ивана Степановича. Катерина Семеновна была тогда вне себя от радости. Вот так подарок судьбы: на чужом и незнакомом месте обрести родню, да не простую, а семью священника. Священник отец Владимир стал пристально интересоваться новыми родственниками и вскоре, прослушав голос Василия, предложил Ивану Степановичу отдать сына в четырехгодичную церковно-приходскую школу. Он объяснил родителям, что у сына Василия очень хороший голос, что их школа, которая в его ведении и под его патронатом, ищет красивые мальчишеские голоса для церковного хора. А Вася замечательным образом подходит для хора даже в качестве солиста.

Более всего такое известие произвело впечатление на богомольную и богобоязненную Катерину. Ей уж очень хотелось, чтобы хоть один сынок был ближе к Самому Спасителю. Она денно и нощно молила Ивана, чтобы он согласился.

Иван протестовал. Он никак не мог согласиться, чтобы отдать своего Васятку на обучение с проживанием куда-то. То есть обучение, конечно, хорошо. И один грамотей на всю семью не помешает. Но как быть? Ведь за все надо платить, да еще и сына из-под контроля отдавать. Бог знает, чему там его без отцовского догляда обучат? И с кого потом спрашивать? Все эти мысли не давали Ивану покоя. И лишь когда отец Владимир заверил Ивана Степановича в благих своих намерениях, пообещал обучение провести для их сына совсем бесплатным, только тогда Иван отпустил сына в науку с самым тяжелым сердцем.

Василию нравилось и не нравилось в школе. Вначале было интересно от перемены места. Но вскоре одолела тоска по дому, матери и братьям. Он скучал и терпеливо пел все заданные псалмы. Хормейстер его хвалил и даже прочил хорошую карьеру дьякона. Это при самом лучшем раскладе и прилежном обучении. А так Василию следовало настраиваться на место певчего в неплохом хоре, что недавно организовался в Саратове.

С ребятами Вася Чапаев так и не сблизился. Многие из них были гораздо выше по сословию и сами чурались общения с мальчиком из крестьянской семьи, неизвестным образом оказавшемся в их кругу. От этого Василию становилось совсем тоскливо и одиноко. Хотелось поиграть во что-нибудь подвижное, стремительное. К примеру, в войну или театр. Но ни того, ни другого в школе не разрешалось. Настрой наставников подавлял самые живые характеры. И если кто-нибудь смеялся слишком громко или, не приведи Господи, задирался к кому-то. то тут лее вменялись штрафные санкции: горох, карцер или просто порка.

Чапаев проучился чуть меньше трех лет. Наверное, он смог бы проучиться и больше, если бы не произошел один случай, радикальным образом повлиявший на его жизнь.

Однажды Василий в чем-то провинился. Начальство не сочло нужным наказать его обычными методами. О провинности доложили отцу Владимиру, и тот отдал распоряжение посадить воспитанника Чапаева в карцер. Карцером называлась старая пожарная каланча. Она была такой древней, что временами было видно, как она раскачивается от сильного ветра. Щели в ее стенах были настолько очевидны, что в хороший солнечный вечер можно было наблюдать заход через стены. Само отделение карцера находилось на самом верху башни.

Василия раздели до исподнего белья и абсолютно босым отправили на самый верх пожарки. Если бы это было летом или на худой конец, поздняя осень! Но нет, это был месяц январь. Очень лютый, с сильными ветрами и промозглой погодой. Мороз зашкаливал ниже тридцати... Через час Васятка понял, что пришла пора расставаться с жизнью. Ног он не чувствовал, руки как-то скрючились и совсем не хотели распрямляться. Начал одолевать странный липкий сон.

От отца он слышал, что именно это состояние называется смертельным сном и если дать себе заснуть, то уже никогда не проснешься... Он собрал всю свою детскую волю в кулак и разогнался. Сразу выбить стекло не получилось. Тогда он попробовал ещё раз. На этот раз рама со скрипом треснула, стекло разбилось, а на плече появилась рваная рана. Только боли Вася не почувствовал. Он встал на подоконник и посмотрел вниз. Голова закружилась. Внизу было не меньше тринадцати метров. Но раздумывать было некогда. Либо смерть от замерзания, либо прыжок, а там как Бог даст. Глядишь, и выживет.

Василий зажмурился... и прыгнул. Спасло его только то, что накануне прошел обильный снегопад. Под небольшим сугробиком был старый наст. И если бы снега не было, он разбился бы насмерть.