Мой немой Афган

Все выяснилось через шесть лет. Я учился в Москве в военной академии и вечером на остановке случайно лицом к лицу столкнулся с бывшим командиром полка. Он полковник, я майор, обнялись, удивленно глядя друг на друга, настолько встреча была неожиданной. В Москве он был в командировке от МЧС, я пригласил его к себе домой, посидеть за рюмкой чая, он предложил посидеть в кафе рядом с метро. Поговорили о событиях прошедших лет, кстати, после того Нового года он ушел на повышение, на должность заместителя командира дивизии. Я вспомнил тот его тост и не постеснялся спросить, чем были вызваны такие хвалебные слова. Вот тогда он рассказал мне, что 30 декабря ему почти одновременно из штаба округа сообщили о его повышении и об уходе моей роты в Афганистан. Своим выдвижением, в том числе и за хорошие показатели по боевой подготовке, он в немалой степени был обязан и мне, и, как сказала его жена: «Нам на дивизию, а ротного – под пули на смерть». Вот эти все ассоциации и вызвали тот не совсем заслуженный и помпезный тост на Новый год. Кстати, офицеры-сослуживцы это не забыли и иногда шутя называли меня «наша легенда».

Рота, которой я командовал, была экспериментальной, одного призыва – ноябрь 1978 года. Сержанты за полгода закончили учебное подразделение, солдаты полгода служили в различных частях СКВО. В сухопутных войсках, скорее всего, по предложению ГлавПУРа, реализовалась идея создания подразделений одного призыва. Этим предполагалось свести до минимума дедовщину в войсках. В общем, в начале мая 1979 года я сформировал роту из сержантов, пришедших из «учебки», и солдат из разных подразделений и частей. Естественно, командиры, узнавшие за полгода солдат, передавали не самых лучших по воинской дисциплине и боевой подготовке. Для того чтобы создать коллектив и хорошо подготовить роту, а также устранить все «издержки» эксперимента, пришлось работать круглосуточно. Ни я, ни офицеры роты с мая по ноябрь не имели ни одного выходного.

Приходилось составлять графики дежурств и ночевки в казарме, чтобы ни на одну минуту не оставлять любимый личный состав без контроля, так как сержанты были морально слабее солдат, и те, создав группировки, пытались стать как бы младшими командирами. В казарме шла нешуточная борьба за власть.

Боевую подготовку я проводил по своей системе, получившей в округе название «полоса Б». Она заключалась в том, чтобы к огневому рубежу смена стрелявших подходила уже изрядно уставшая и измученная нормативами, переползаниями и имитацией боя со взрывпакетами, стрельбой холостыми патронами и так далее. В этом ничего нового не было, главная трудность – добиться разрешения на изменение системы подготовки, разумеется, в пределах уставов, наставлений и соблюдения мер безопасности.

Особенно настораживал и пугал вышестоящих командиров тот факт, что первые три недели оценки по огневой подготовке были очень низкие, двойки да тройки. Однако в итоге солдаты привыкли к высоким физическим нагрузкам перед самим этапом боевой стрельбы, и оценки постепенно становились выше и стабильнее. На годовой проверке в ноябре стрельба велась, естественно, без прохождения «полосы», и результат был отличным, а в общем рота сдала боевую подготовку на твердую, хорошую, без натяжек, оценку. С дисциплиной в конечном итоге все тоже встало на свои места, каждый выполнял свои обязанности по штатной должности, а не из личного желания лидерства. Я с волнением вспоминаю те нелегкие, но очень интересные дни, когда все время отдавалось службе, создавался коллектив и были видны результаты нашего совместного труда.