Мой необычный друг

Джордж проснулся в стылой прохладе бетонного мешка. От накативших во сне воспоминаний, контрастировавших с реальностью, голова пошла кругом. Натянув до ушей колючее одеяло, пахнущее плесенью, Джордж сжался в комок. Нестерпимо ныли колени после вчерашнего обхода, когда он четыре часа ползал вокруг генератора, в сплетеньях труб и проводов. Джордж никогда в жизни не держал в руке ничего сложнее молотка, а ему поручили сварку.

Повернувшись на спину, Джордж уставился в потолок. Прошёл месяц с тех пор, как он дошёл до своего края. Занёс ногу, зажмурился и готовился проститься с остатками мира. Именно в тот момент объявилась бригада Стефана. Ребята в фургоне молочника, запряжённой парой пегих лошадей, подобрали его с памятного крыльца в городке, название которого он не знал или забыл.

С тех пор Джордж жил в бетонной толще Плотины Гувера вместе с тремя десятками людей, имена которых он никак не мог запомнить. Зачем? Ведь рано или поздно, через месяц или год, они сгинут: от болезни или от несчастного случая. Как Габриэла, Моника и Карин, как Марк и Вирджиния и ещё семь миллиардов человек.

В плотном расписании рабочих смен Джордж то и дело вздрагивал, испугавшись того, что стало с миром за пределами плотины. Он опускал руки, а в глазах темнело от безудержных слёз. Каждый раз, заглядывая в зеркало, он видел пустоту и свой иссохший труп, который каким-то чудом ещё двигался и ремонтировал трубы и провода.

– Будто там есть, кому телевизор смотреть, – однажды за обедом буркнул Джордж.

Стефан, старший инженер, жёстко стукнул кулаком по столику.

– Наше дело поддерживать работоспособность плотины и подавать электричество. Даже если там остались сто человек или один единственный, у него будет работать техника, а над головой светить лампа.

Джордж до слова знал моральный устав этого чудика, который, как полоумный воробей, трепыхал крыльями над умершим миром. Гонял в хвост и в гриву парней и девчонок, устраивал выволочки и награждал за успехи дополнительным пайком. На Стефана косились, его боялись, как чумного, как сумасшедшего. Джордж понимал товарищей – таких же, как он сам, выживших бедолаг, которые потеряли всех и себя. «Сброд ходячих трупов» – так он их называл.

– Эй, приятель…

Джордж поднял взгляд, затуманенный слезами. Стефан как по волшебству оказался рядом и сжал его плечо. Под косматыми бровями в складках сероватой кожи темнели карие глаза, наивные и добрые, как у ретривера.

– Слушай, Джордж, тут необходимо проверить линию к Лос-Анджелесу. Налегке. Ездил когда-нибудь верхом?

Джордж помотал головой. Где бы ему на лошадь сесть можно было? Не в зоопарке же.

– Едем после обеда. Заночуем на месте, проверим сеть и вернёмся к следующему ужину.

– Я не электрик, – Джордж пожал плечами.

– Но глаза-то у тебя есть, – парировал Стефан. – Надо хотя бы иногда выбираться отсюда. По крайней мере, пока не наступит зима.

Джордж согласился. Ему не было разницы: сидеть в бетонном мешке или жариться под сентябрьским солнцем. А лошадь… Чем лошадь сложнее велосипеда?

– Был когда-нибудь здесь? – Стефан задал вопрос слишком внезапно, чтобы уловить его суть.

– Что?

Джордж приподнял голову. От жара, от слепящего солнца, от нескончаемой болтовни Стефана нещадно ломило виски.

– В Неваде.

– Не-а, тут слишком жарко, – рассеянно ответил Джордж.

Асфальт утонул в сухих трескучих травах. Ветер перегонял волны опавших листьев. Брошенные, побитые непогодой и людьми автомобили виделись Джорджу памятниками потерянному прошлому. У него был такой же минивэн, серебристый. Правое крыло помяла малышка Карин, промахнувшись детской битой… Да, не стоило играть с девочками в бейсбол на лужайке перед домом.

Не стоило ходить в «Белую лошадь» перед выходными. Не стоило позволять жене посещать глупый литературный клуб, а Мони и Кари запереть в комнате. Тогда… может быть, всё было бы по-другому.

Как «по-другому»? Джордж прерывисто задышал, глаза защипало. Как всё могло сложиться? Они умерли бы в своих постелях – вот и вся разница. Джордж был уверен, что не отправился бы на юг. В руках оказался бы отцовский кольт кобра, а уж как с ним поступить, он разобрался бы.

– Остановимся здесь.

Джордж вынырнул из водоворота страшных мыслей в жар умершего мира. Стефан указывал на разгромленный магазинчик на сгоревшей заправке. При въезде болталась табличка «Бензина нет». Ниже кто-то криво дописал «Здесь ничего нет. Убирайтесь». Краска – жёлтая поверх красной – успела облупиться.

Пока грелись банки с супом и ветчиной, Джордж разминал спину и гулял по округе. В этом магазинчике, где они устроились, давным-давно не было людей. Всё, что можно было унести, унесли. Ни консервов, ни бутылки энергетика, ни чипсов, ни шоколадок, – ничего не осталось.

– Темно… – услышал за спиной Джордж голос Стефана и кивнул. – Не люблю темноту.

Дикая темнота, как в лесу, в горах или в пустыне, куда не добралась цивилизация с проводами и лампочками. Отсюда же цивилизация ушла, оставив на память разбитые магазинчики, брошенные дома и гниющие автомобили. Пройдёт много времени, прежде чем всё это окончательно исчезнет.