Мои непутёвые путевые заметки

Так же, как и вызвать возмущение в отношении спокойно болтающих между собой родительниц, одним глазом наблюдающих за этими детскими бандами и совершенно не мешающих им беситься…

Но Мама уже давно привыкла к подобным вещам относиться проще.

Ну налетела на нее гурьба малолетних крышесносов, не достающих ей даже до пояса. Оттоптала все ноги… Зато улыбки такие, что солнце можно от них зажечь заново – так тепло внутри стало.

Уже за такое точно никого убивать не стоит.

Вся эта перманентно появляющаяся пятнистость на детской одежде, сто-тысяч-миллионов «почемучек» и «мама, а ты знаешь…», местами пропаленные или подрезанные пледы-штаны-занавески-скатерти – полная ерунда по сравнению со здоровым, живым и любознательным ребенком.

По простому Маминому размышлению кажущаяся расхлябанность и безалаберность, демонстрируемые местным населением по отношению к собственным чадам в первую очередь, учит тому, что быть мамой не должно являться каким-то тянущим все жилы подвигом, а просто быть счастьем.

Счастьем видеть каждый день улыбчивые мордашки и замечать на своей физиономии ответную, не сходящую с лица (иногда даже слегка идиотскую) усмешку.

Из парадоксально-невероятного

Знаете, что такое злобно-задорный азарт из серии «не дождетесь»?

В Маминой стране – это обычное состояние каждого среднестатистического гражданина.

И не важно, в чем именно и где это «не дождетесь» должно сработать…

На работе ли с ее «живой конкуренцией» между сотрудниками…

С соседями ли и их «наш Гавриэль – такой молодец, а у вас как?..»

С врагами ли, когда просыпается та самая последняя ступень бешенства берсерка и народ на голом энтузиазме и абсолютной взаимопомощи, несмотря ни на что, начинает творить чудеса…

Злобно задорная же общенародная фига торчит впереди, как знамя, герб и вечно популярный слоган, демонстрируя полное единодушие в данном вопросе.

Маму всегда поражала подобная особенность ее сограждан.

Каша из менталитетов, национальных особенностей воспитания, восприятия окружающего мира, религиозных направлений, тянущих за собой целый хвост из различий в традициях…

Все это не могло не породить за собой кучу противоречивостей и споров, но…

Стоит хоть кому-то со стороны попытаться вставить свои пять копеек в эту кажущуюся разобщенность и все – каша превращалась в однородный неубиваемый суперпрочный цемент, о который уже не один раз разбивали свои бедовые головы другие.

Из возмущательного

«Ну кто ж так делает?!» – мысленно сокрушалась Мама, слушая новости.

Все мировые новостные каналы не смогли обойти стороной новый установленный ценовой рекорд – почти сто восемьдесят миллионов долларов, за которые была продана картина «Алжирские женщины» Пабло Пикассо.

«Я совсем ничего не смыслю в искусстве, – ворчала Мама, – может, все эти кружочки-точечки-треугольники-квадраты и одно лицо и можно считать вершиной художественного мастерства, но давать за нее такие деньги?! Такие деньги!..»

Продолжало стучать в Маминой голове.

Мамина меркантильная душа не могла смириться с таким разбазариванием средств.

Бухгалтерская жилка в уме уже вовсю подсчитывала, сколько не имеющих возможности сделать это самостоятельно смогла бы приобрести себе квартир…

А уязвленное чувство равновесия в мире вопило о справедливости, требуя сделать хоть что-то…

Ну вот хоть об стенку головой побиться в знак протеста.

Маме, в принципе, было наплевать на чужие деньги, но жизненная практичность обливалась слезами и требовала немедленно добиться принятия закона, устанавливающего ценовые рамки на произведения искусства, не имеющие в себе драгоценных металлов и камней.

Вот как на хлеб в некоторых странах, например…

– Это в тебе бунтарские корни говорят, – хихикал над пышущей возмущением Мамой Старшенький, – надо в генеалогическом семейном древе покопаться, вдруг какого-нибудь рэволюционэра там найдем.

Из несъедобного-съедобного

«Дожились, – крутилось в Маминой голове при разглядывании полок с кремами. – Теперь черную икру в маски да крема пихать будем, – уже под нос тихо бубнила она. – Мало им минералов и грязи Мертвого моря было!»

О том, что уже четыре года ее страна входит в мировую тройку лидеров по экспорте черной икры, Мама знала.

Осетр – рыба не кошерная, местным народом не поедаемая…

В общем, девать это солоноватое черное золото в Маминой местности некуда.

Львиную долю ее в далекое «туда» отправляют, но… видимо, не всю.

Народ у Мамы предприимчивый, всему применение найдет… и раз уж что-то не отправленное здесь не скушается, то теперь уж точно на что-то намажется.

В Мамином воображении возникла на мгновение картинка лица и волос, укрытых плотным слоем черной икры, которая местами провисала, отлипала и падала вниз…

Всплывшая картинка немедленно растаяла, уступая место реальности в виде совершенно обычной белой кремообразной массы в аккуратненькой, красиво оформленной баночке.

Сокрушительное «что делается» медленно трансформировалось в любопытствующее «может купить-попробовать».

Из взаимоповязанного