Мои нереальные парни

Накопленное недовольство сочилось из меня, вызывая покалывание кожи.

– Перестань, все как раз наоборот – ты кричал.

– Нет, не кричал.

– Может, просто извинишься? Это все, о чем я прошу. И мы закроем тему.

– Нет, – сказал Анджело бесстрастно.

– Что?

– Нет, – буркнул он и захлопнул входную дверь.

В тот вечер мы с Максом ужинали не дома: я пригласила его в недавно открывшийся паб, на который писала отзыв. Сейчас я как никогда нуждалась в его компании: у него был ключ от того магического места, куда я неизменно попадала с нашего первого свидания.

– Дай-ка снова взглянуть на обложку. – На исходе второй бутылки вина Макс потянулся к моему телефону и открыл изображение обложки «Крошечной кухни». – Скорее бы увидеть ее на полках. Ты такая умница.

Его похвала пролилась на меня солнечным светом, и я поняла, насколько сильно хотела услышать то же самое от папы – в тот день я решила не оставлять корректуру и дать ему копию в другой раз, чтобы не запутать его еще больше.

– У меня есть идея для следующей книги, – сказала я, ставя бокал на барную стойку. – Я еще никому не говорила, думала вначале поделиться с тобой и узнать, понравится тебе или нет.

Макс выпрямился и потряс головой, чтобы прояснить мысли.

– Я готов. Выкладывай.

– В общем, сегодня я виделась с папой, и он был немного не в себе. Воображал разговоры, путал случившееся на самом деле с тем, что читал. Я приготовила ему перекусить – привезла с собой кучу сгущенки. Ты ведь в курсе, что я связалась с компанией по производству сгущенного молока? – Макс кивнул. – Так вот, я сделала папе бананы со сгущенкой. Мама говорит, он обожал это лакомство в детстве. И знаешь, когда он ел, у него в голове будто сработал переключатель к его прежнему «я». Совсем ненадолго, но словно по щелчку.

– Любопытно.

– И я задумалась о связи памяти с едой. О том, насколько наши пищевые привычки продиктованы ностальгией. Словом, я решила разобраться, каким образом вкус и запах пробуждают воспоминания. Это будет книга рецептов, историй и научных фактов. Вив просила написать что-нибудь персональное. Куда уж еще персональнее: исследование о том, как еда связывает нас с нашим прошлым? Как тебе?

Макс отвел мою своенравную челку со лба.

– По-моему, здорово.

– Правда?

– Да. Мне нравится. «Прустовская кулинария с Ниной Дин», – сказал он. – Нет, это нужно доработать.

– И я возьму интервью у психологов о том, почему определенные вкусы и чувства связаны.

– И выясни, какие у каждого поколения любимые блюда.

– Точно. Как исторически сложилось, что послевоенному поколению нравятся бананы, а нашему – гамбургеры.

– Бесплатная игрушка с «Хэппи Мил».

– Бесплатная игрушка с «Хэппи Мил», – согласилась я.

– Блестящая идея, – сказал Макс, наклоняясь ко мне, словно собирался меня съесть. – Ты великолепна.

Мы заказали третью бутылку вина, и когда легкий туман в голове превратился в полномасштабное опьянение, колокольчик оповестил о скором закрытии.

– Последний заказ! – эхом разнеслось по бару.

– Я еще не напилась, – возмутилась я.

– Разумеется, нет, – подтвердил Макс, зажав фильтр губами и скручивая сигарету. – Что еще на повестке дня, Нина Джордж? Что нам нужно обсудить? Мне невыносимо видеть, как ты хандришь и надуваешь хорошенькие губки.

– Кошмарный сосед снизу.

– Похоже, пора с ним поговорить, – сказал Макс. – Видимо, он из тех, кто слушает только других мужчин.

– Нет. – Я положила ладонь ему на плечо и погладила мягкую ткань темно-синей рубашки. – Я должна разобраться с ним самостоятельно.

– Нет, не должна.

– Да, – сказала я, допивая вино из бокала. – Наверное, ты сочтешь это прихотью. Просто мне важно справиться с этой ситуацией без мужской помощи. Чтобы знать, что я могу решать проблемы одна.

– Но… – Прервавшись на полуслове, он убрал табак обратно в карман, а сигарету сунул за ухо. – Ты не одна.

Макс часто меня обезоруживал вескими, неожиданными заявлениями о наших отношениях в отнюдь не романтических разговорах. Он словно меня испытывал. Я никогда не знала, как правильно ответить.

Пошатываясь, мы в обнимку вышли из паба и двинулись в сторону Восточного Лондона, где, по заверению Макса, допоздна работал неприглядный, пропахший потом паб с аляповатыми коврами и бильярдным столом – совершенно в моем вкусе. Он вел меня извилистым маршрутом, останавливаясь на каждом углу и прикидывая, куда повернуть, словно сбился с пути.

– Я пил здесь по вечерам с двадцати семи до тридцати лет, – сказал он.

– Представляю тебя с двадцати семи до тридцати. Хотела бы я посмотреть на тебя в каждом возрасте с момента рождения. Чтобы все Максы выстроились передо мной в шеренгу.

– Ага, – сказал он, замерев посреди тихой улочки в жилом квартале.

От тепла его дыхания образовывались облачка пара. Я представила внутри его горнило, где рождались слова и мысли. Макс достал из кармана телефон и открыл карту.

– Черт, я так накидался, что не ориентируюсь без этого. Ненавижу напиваться до такой степени.

Я оглядела улицу, на которой мы стояли, и ощутила первые тревожные признаки надвигающейся волны дежавю.

– Макс, где мы?

– Пытаюсь выяснить, Нина Джордж.

– Кажется, мы неподалеку от дома.