Мой невозможный жених

По крайней мере, на данный момент Чарес не делал ничего подозрительного. Лишь пытался снова связаться со мной, выяснить, что происходит.

Не знаю, чем занималась заноза, пока я решал организационные вопросы и разбирался со всевозможными сведениями. Даже соскучился, особенно когда дар'морн начал проявлять признаки беспокойства.

А когда явилась Шиззи и, ухватив меня зубами за руку, потащила куда-то, не раздумывая бросился за ней. Нарастающее беспокойство заставило ускорить шаг, хотя что могло произойти на моём собственном корабле? Да и ИскИн не фиксировал никаких отклонений.

Лундан сидела в спальне, в кровати. Вся в слезах – я даже застыл, никогда не видел сильную, язвительную занозу такой.

– Что случилось?

Приблизился, не представляя, что могло так на неё подействовать.

– Они… разорвали привязку.

Не до конца понимая, я приподнял бровь. По мне, это даже лучший выход. Если не считать того, что за нами могут открыть серьёзную охоту.

– Это болезненно, это всегда безумно болезненно. Мои дети… больше не мои, – прошептала Лундан с пробирающей тоской.

Может, и не лучший. Я ведь помню, как тянет, иссушает привязка, выворачивая душу наизнанку. И вряд ли материнская привязка слабее, чем мужчины к женщине.

– Зачем делать детям хуже?

Опустившись рядом, я попытался обнять её. Заноза положила голову мне на грудь:

– Детям не хуже, их просто перепривязали к кому-то. Это стандартная практика, и если бы я была рядом… всё прошло бы безболезненно и для меня. У детей время от времени меняются опекуны. Детский импринтинг так устроен.

– Я думал, метаморфу поменять импринтинг… как новый костюм.

– Ты ошибался. Привязка всегда обоюдна и её разрыв болезненнен для метаморфа так же, как и для его… партнёра. Поэтому мы ставим привязки только при необходимости… и всегда стараемся убирать, пока партнёр рядом.

Если для Мирры это было хоть вполовину так же болезненно, как для меня… очень сомневаюсь, конечно. И надеюсь, ребёнок у неё всё-таки не мой.

– И что дальше?

– Справлюсь. Сама исчезнет… через несколько месяцев.

Несколько месяцев видеть её такой? Я промолчал – мне нечего было предложить.

– Если бы я могла с ними встретиться… хоть ненадолго, – пробормотала заноза тоскливо.

– Мирра… не знала, что ты сняла с меня привязку. Значит, для неё это не было болезненно?

– Так ведь сколько лет прошло. Наверняка было в первые месяцы.

– Только от своей она освободилась, а на мою могла продолжать воздействовать… и через десять лет, – кулаки сжались сами собой.

В принципе, я всегда это знал. Вообще не думал, что для них импринтинг значит хоть что-то.

– Таковы свойства нашей привязки, – развела руками Лундан. – Не метаморф от неё не может избавиться.

– Зато сам метаморф может оставить хоть сотню, – криво усмехнулся я.

– Но если не снять, каждый разрыв для нас тоже болезненный. Так что сотнями никто импринтинг не оставляет.

– Означает ли это, – спросил осторожно, – что от тебя тоже… отказались?

– От метаморфов не отказываются. Просто… сделали как лучше для детей. Я слишком долго была далеко, я не справилась…

– Ты справилась. Слышишь, Лун? Ты как могла защищала детей, ты всё сделала… ценой собственной свободы.

Вспомнилось, какой счастливой она выглядела, когда мы спасли малышню. Откуда ни возьмись вылезло хёргово сожаление, смутное чувство вины. Ведь если бы не мой приказ…

Тогда я был уверен, что поступаю правильно. И до сих пор, по большому счёту, не убедился в обратном.

Но тогда я не знал Лундан. И не узнал бы.

Лун судорожно вздохнула. Шиззи осторожно поставила лапы на кровать и сунула к нам нос.

Заноза подняла руку, погладила морду. Я тоже потрепал псину за ушами. Умница.

– Как там у тебя? Что насчёт Чареса? – перевела тему Лундан.

– Пока ничего не нашёл.

– Допроси.

– На гармов не действуют сыворотки правды. А пытать друга по указу метаморфов… я пока не готов.

– Я смогу определить, лжёт он, или говорит правду.

Лундан отстранилась. Почти неуловимое движение кожи, лёгкая волна по лицу – и на нём больше ни следа слёз или расстройства. Все покраснения исчезли, вернулись природные оттенки. Только глаза оставались по-прежнему печальными. Но уже не припухшими.

– А знаешь… он вообще в курсе, что произошло? Что настоящего Свона забрали метаморфы?

– Сомневаюсь. Я не рассказывал. Могу проверить, по срокам это значительно меньше, чем просматривать все его действия на корабле. Ты что-то придумала?

– Могу изобразить настоящего Свона. Которого ты спас. Скажем, что ты всё знаешь – и посмотрим, что ответит Чарес.

– Что ж, это может сработать… если правильно выстроить разговор.

***

Вырванная с корнями привязка тянула, зияла сквозными ранами… Альбин, Мильдар и Гуринь. Мои малыши. Одно успокаивало: им сейчас хорошо. Конечно, они привязаны ко мне и эмоционально. Конечно, немного поскучают. Но новая наставница быстро заполнит пустоту, залечит маленькие сердечки.

Покосилась на Дирайма. Он думает, это для того, чтобы охотиться за нами. Но нет, скорее, чтобы заставить меня вернуться. Короткая встреча с малышами, и я смогу нейтрализовать привязку!