Мой очаровательный медведь

Я ему не одна из его покорных овечек. То, что этот, даже в чем-то очаровательный мужчина (когда спит зубами к стеночке) любит именно покорность и подчинение, я уже поняла.

Но, повторю тысячу раз. Я ему не они! И терпеть самодурство и тиранство уж точно не буду.

А вышеупомянутый мужчина вдруг внезапно, хотя чего-то я такого и ожидала, шагнул вперед, почти снося собой стол и, уперев руки в бедную, скрипнувшую под его ладонями столешницу, наклонился к моему лицу, на котором я едва удержала маску спокойствия, и тихо произнес, обдавая горячим дыханием:

— Ты можешь сколько угодно упираться, девочка. Однако запомни. Ты моя, Лена! И со временем, которое наступит очень и очень скоро, подчинишься мне!

— Когда рак на горе свистнет, мистер Бьорн, — ответила совершенно спокойно и даже с приличной долей ехидства. — Поезжайте-ка в свою заграницу и там соблазняйте невинных овечек. Я вам не по зубам.

А про себя добавила: «И с ними же потомство делайте сколько душе угодно. Хоть сто маленьких Бернариков!»

Бьорн сурово поджал губы, вновь сверкая темнеющими глазами, отчего я, снова чуток струхнув, едва не свалилась с кресла, силой воли заставляя себя сидеть в таком удобном креслице, с маниакальным интересом дожидаясь его ответных слов.

Но чертов самец только глубоко втянул воздух, словно принюхиваясь, и изогнул губы в порочной ухмылочке, обещающей мне… Да много чего обещающей.

И на этот раз я смутилась. Я! Смутилась! Да е-мае! А все потому, что вспомнила жаркие, запретные гребаные сны.

Твою же дивизию! Ну я и попала.

А чертов мистер Карамель еще и добил следующими словами.

— Знаешь, милая, — ласково проурчал он. — Пожалуй, мне так даже больше нравится. Милые овечки не для меня, а вот ты, зайчишка в волчьей шкурке, совсем иное дело.

Увидев, как по порочным губам скользнул розовый язык, я не то чтобы смутилась, я почти упала в обморок от непонятного охватившего чувства. Хватанула ртом воздух, цапнув побелевшими пальцами ручки кресла.

Боже, что он делает?!

А вот только потом до меня наконец-то дошел смысл его слов.

«Не поняла, — обиженно взревело мое я, совершенно не обратив внимания на «волчью шкурку». — Это почему это я зайчишка?!»

Подобравшись почувствовала, как горят щеки, что тоже было совсем неестественно для моего тела. Я даже не смогла понять, отчего именно они горят: от смущения или все-таки от злости. Нашла в себе силы выдавить:

— Кто?!

— Зайчишка, — довольно усмехнулся этот с-самец. И не менее довольно проурчал: — Моя.

Словно клеймо поставил.

Угу. Да щаз!

А затем он поступил и вовсе вопиюще нагло. Обошел секретарский стол и, наклонившись к моему уху, которое, судя по припеканию, было такое же красное, как и лицо, коварно выдохнул:

— Упорствуй, моя сладкая. Но надолго ли хватит твоего сопротивления?

Вздрогнув от беспощадных и отчего-то приятных слов, судорожно выдохнула, уже не в силах найти достойный ответ. И пришлось признать, что этот раунд остался за мужчиной.

— Доброе утро, мистер Бьорн, — услышали мы неожиданно придушенный и растерянный голос Иларии.

Дернувшись, я и спокойный Бернар медленно повернулись к источнику звука, уставившись на еще более смутившуюся и красную, как помидор, Лару.

«Черт! — мысленно чертыхнулась. — Как давно она там стояла и сколько успела услышать?»

Судя по подрагивающим пальцам, держащим стопку папок, и лихорадочный взгляд, Лара услышала слишком много.

Хм, а фраза «свидетели долго не живут» начала приобретать в моей голове очень явный смысл.

Но, вспомнив о предполагаемой беременности девушки и о том, кем был ее мужчина, пришлось грустно выдохнуть и принять тот факт, что Лара все-таки останется жива и даже не надкусана. А мне не оставалось ничего иного как просто сделать вид, что ничего такого из ряда вон не произошло.

Ладно. Что уж там. Не в первый раз уже.

Невольно покосившись на гадкого мистера Чертову карамель, возмущенно застыла.

Та-а-ак! Так. Так. Так. А что-то я не поняла. Это что за, мать его, преображение?!

На лице альфа-самца при виде Иларии расцвела мягкая теплая улыбочка, которая лично мне не доставалась никогда.

Он отошел от стола и, засунув ручищи в карманы, мягко улыбнулся:

— Лара, взаимно.

Ой. Только не говорите мне, что вот это желание резко убивать и преимущественно «соперницу» — ревность.

Нет. Нет. Нет.

Только не это!

Да и к тому же, какая Лара соперница? У нее есть мистер Фрост. Да. А вот Бернар!

Хм, интересно, а ружье, как-то привезенное родителями из домика дедушки, еще хранится на антресолях?

Стоит проверить.

Определенно, стоит!

Глава 22

Лена

С досадой взглянув на смущенно улыбающуюся Лару, которая, перехватив мой взгляд, подбадривающе улыбнулась, отчего меня слегка перекосило, я поспешила отвернуться.

Нет, я понимала, что милая Лара уж точно тут ни при чем, и это все Бернар и его сволочной характер. Но необоснованная ревность уже скользнула в мою душу, так и подмывая отмутузить «соперницу» за космы, чтобы неповадно было смотреть на моего мужчину.

На некоторое время я словно вернулась в детский дом, где нужно было отбивать и отвоевывать кулаками свои вещи.