Мой опасный возлюбленный

Если она так бурно отреагировала на укус этого мужчины, то ей действительно необходимо предпринять меры, чтобы срочно заняться своей личной жизнью, подумала Инес, злясь на себя. Только отсутствием таковой можно объяснить, что она хочет быть укушенной лишь ради того, чтобы еще раз насладиться охватившей ее в тот момент страстью.

Она услышала, как Томас глубоко вздохнул, и, бросив взгляд в его сторону, увидела, как он медленно выдыхает воздух через нос. Инес тотчас поняла, что Томас старается перетерпеть испытываемую боль, и уже открыла рот, чтобы предложить своему необычному спутнику еще раз укусить ее, когда вдруг зажглась надпись «Пристегните ремни».

— Мы снижаемся, — сказал Томас, пристегнув ремень. — Скоро посадка.

Предложение, которое она собиралась сделать, так и не сошло с ее губ; быстро опустив голову, она отыскала замок своего ремня. Раз они уже почти долетели, в этом нет особого смысла. Облегчение, густо замешенное на разочаровании, охватило Инес.

Амстердамский аэропорт Схипхол был таким же оживленным, как и Гатуик, а терпение Томаса было уже на исходе. Одолевающие его спазмы опасно усилились при виде снующих вокруг людей. Стараясь избежать прямого контакта с телами смертных, он быстро провел Инес через здание аэропорта на железнодорожную платформу, испытав нешуточное облегчение при виде приближающегося поезда. Остановившись у автомата с билетами, он с нетерпением ожидал, когда молодой человек перед ним завершит операцию, затем купил билеты и торопливо повел Инес к поезду. Едва они вошли в вагон, двери закрылись.

Нижний этаж двухэтажного вагона был заполнен на три четверти — Томасу в его состоянии он показался переполненным. И когда Инес, заметив два свободных места, направилась было к ним, Томас не останавливаясь повел ее к лестнице, ведущей на второй этаж. Как он и надеялся, в верхнем отделении было не так много пассажиров. Томас и Инес направились к свободному столику на двоих и сели, рюкзак Томас поставил на пол у своих ног.

— Странно, что Бастьен не заказал для нас машину, — сказала Инес, устраиваясь поудобнее.

— Он предлагал, — признался Томас. — Но поездом будет быстрее, так что до города мы доедем на поезде, а до отеля доберемся на трамвае. Вообще здесь, в Амстердаме, большинство людей ходят пешком или ездят на велосипедах.

Инес кивнула и, когда поезд плавно двинулся, стала смотреть на открывающийся за окном вид. Видно было в общем-то немного. Наступила ночь, было темно, и за окном мелькали лишь отдельные огоньки. Вот и все. Очевидно, разочарованная открывшимся видом, который не оправдал ее ожиданий, она отвернулась от окна, вновь обратила взгляд на Томаса и с любопытством спросила:

— Ты раньше бывал в Амстердаме?

Томас кивнул:

— Много раз. А ты?

Он улыбнулся, когда Инес покачала головой, и предположил:

— Тебя отпугивала его репутация?

Инес криво улыбнулась и кивнула.

— Но город известен вовсе не этим, — тихо сказал ей Томас.

Инес задумалась и с сомнением подняла голову.

— Разве травка здесь не разрешена официально и нет квартала красных фонарей?

— Трава разрешена, квартал есть, — с улыбкой признал он. — Но сам по себе город просто замечателен. Машин в Амстердаме немного. Люди ходят пешком или ездят на велосипедах, есть трамваи и автобусы. Воздух здесь довольно чистый, а дома в городе есть очень старые — старше, чем в Лондоне, и очень живописные. Думаю, тебе понравится.

— Посмотрим, — произнесла она уклончиво.

Томас кивнул, бросил взгляд в окно, затем вновь посмотрел на Инес и сказал:

— Бастьен велел доставить для тебя в отель одежду и все самое необходимое.

Она удивленно подняла брови.

— Я напомнил ему, что ты летишь практически без вещей.

— Спасибо за заботу.

— Я парень заботливый.

— Да, ты такой, — согласилась Инес, и ему стало неловко от того, насколько серьезно она это произнесла. Он почувствовал себя еще более неловко, когда она спросила:

— Сколько тебе лет?

Томас поморщился. Бастьен и Люцерн обычно обращались с ним так, что он чувствовал себя младшим ребенком в семье, несмотря на то что Жанна-Луиза — его сестра — была еще младше. Однако теперь, когда он знал, что Инес не может быть больше тридцати, его смущал собственный возраст. Наконец Томас ответил:

— Я стар.

— Что значит стар? — продолжала настаивать Инес, затем улыбнулась и пояснила: — Я спрашиваю лишь потому, что говорят, будто с возрастом мужчины становятся более внимательными к другим, а ты очень внимателен.

— Не более внимателен, чем большинство мужчин, — возразил Томас.

Но Инес лишь насмешливо фыркнула в ответ.