Мой Орк. Другая история

— Гирэк (Дура) ты бестолковая. Кархем тебя выбрать из всех. Вообще из всех. Ты хоть знать, что у него должны быть смотрины? А он их отменить. Потому что взять в жены тебя. Нуа мне рассказать, наложницы там уже волосы рвать на себе, потому что вожак их больше не хотеть. Он хотеть тебя, ласкать тебя, беречь. Не каждый орук беречь свою самку. Эйва, — вдруг у нее тоже заблестели глаза, — я рассказывать, что у меня быть дочь. Лафет ее звать. Мой муж отдать Лафет в жены сыну рыбака. А тот быть огромный, рьяный, а Лафет быть маленькая, меньше остальных, — и крупные слезы покатились по щекам, — больше нет у меня Лафеты. Этот недоумок всякий раз брать ее грубо и через месяц она умереть. И никто ничего не сделать, никто. Я ходить к старейшинам, искать справедливости, а они мне сказать: «Хилая у тебя дочь родиться, а хилых тут не держать. Сгинуть и сгинуть, другую родить».

— Почему же так?

— Когда у хаватов семья отдавать оручек в другой гулум, то больше не влиять на ее жизнь. Женщина становиться частью семьи мужа. Так когда-то порешить эти псы облезлые, — вытащила из кармана передника платок. — Разве для этого я растить свою Лафет? — промокнула слезы. — Чтобы какой-то войжак ее угробить?

— Мне жаль, — и поспешила обнять Макору.

— Я так и не принять ее смерть, но смириться. А ты зря обидеть Кархема. Он удивить всех нас, когда взять тебя. Садат, Фарата, Ирхат, я… мы такого от него никак не ожидать. Но любовь единственная сила, которая может менять.

— Но я же…

— Ты жена, Эйва. А жена должна быть рядом. Так что идти к нему и говорить, что быть гирэк, а потом ублажать мужа всю ночь.

— Мне что-то стыдно, — принялась катать репу по столу. — Нет, он не простит меня.

— Простить, еще как простить. Мужик зверь простой, его приласкать, дать пощупать кагима, и вся спесь сойти на нет.

— Кагима? — нахмурилась.

— Ну, то, что у нас под юбкой.

И щеки Эйвы моментом вспыхнули.

— Все, идти отсюда. Не мешать мне. Идти, идти, — подтолкнула ее к двери.

На выходе девушка столкнулась со здоровенным стражником, тот глянул на нее с характерным изломом в брови:

— Я сопровождать вас по приказу вожака, — слегка кивнул, — говорить, куда следовать.

Наверно Макора права, да не наверно, а точно. Надо идти к нему и просить прощения. Хотя, в чем она виновата? В том, что сказала правду? Но жена… уму непостижимо! Жена! А Кархем муж! Нет, надо идти. И потом, какой бы ни была правда, влечение к нему сильнее этой правды. Вот даже сейчас, вроде только-только между ними все случилось, однако хочется еще. Дико хочется. Притом не только близости телесной, но и эфирной, как часто называла единение душ ее матушка. О, всемогущая Мирида, как все сложно!

Вдруг за спиной раздался голос, от которого Эйва вытянулась в струнку.

— Можешь идти, — из темноты коридора показался Тарос, — я сам отведу самку к вожаку.

— Но бэр Кахем приказал, — попытался было возразить стражник.

— Я сам, — процедил сквозь зубы. — Или ты хочешь оспорить приказ главнокомандующего?

— Нет, — склонил голову, после чего развернулся и покинул пост.

А Тарос наконец-то поймал эту маленькую самочку, отчего стало и горько, и сладко на душе.

— Давно я тебя не видеть, — подошел к ней, но трогать поостерегся, нельзя оставлять свой запах.

— Тарос, — и сердце вмиг зашлось, ладони вспотели.

Зачем он так смотрит? Зачем сбивает с толку?

Глава 38

— Не бойся, — втянул носом запах. Н-да, девчонка вся пропахла им, — вреда я не причинить, — затем помолчал с минуту и добавил. — Каково оно?

— Что именно? — сцепила руки в замок.

— Каково с ним? Ты ведь делить с Кархемом постель.

— Я не смогу ответить на этот вопрос, — и уставилась себе в ноги.

— Да, не сможешь. Но тебе хорошо с ним?

— Прошу тебя, не надо.

— Он забрать твою честь, обещать заботиться, но знать, Эйва, все это забава. Вожак не иметь права быть с тобой, такая связь запрещена когумом. Никогда народ не принять его выбор. И он это понимать.

— Почему ты мне это говоришь? — подняла на него взгляд. — Чего ради?

— Потому что я желать тебе добра.

— С какой такой стати? Ты точно так же хотел меня взять к себе наложницей. В чем разница?

— Разница есть, Эйва, — печально улыбнулся, блеснув клыками, — я тебя не просто хотеть для постели.

— Мне нужно в покои, — до чего же стыдно смотреть ему в глаза. Но почему так стыдно?

— Габан, — кивнул.

Тарос довел ее до дверей в покои вожака и еле сдержался, чтобы не дотронуться до самочки. Надо лишь потерпеть, он все придумал, и скоро Эйва будет принадлежать ему, просто надо еще немного потерпеть.

— До встречи, мас синара (моя мечта).

Но она ничего не ответила, даже не одарила взглядом на прощание, не обернулась.

— Эйва? — произнес чуть слышно, на что девушка задержалась. — Я болеть тобой, — после чего ушел.

Болеет? Нет, не надо ею болеть, не надо хотеть, ничего не надо. И ей не надо о нем думать. Эйва зашла в покои, остановилась посреди комнаты. Что вообще происходит? Один взял в жены, второй мучается чувствами. И то, и то против их законов.

— Пришла? — раздалось из купальной, куда дверь была приоткрыта.

— Пришла, — направилась к нему.