Мои останкинские сны и субъективные мысли

И тут нам стало везти — наши многочисленные переговоры, встречи начали приносить результаты. Нашли бывшего бойца Армии освобождения Косова (UCK/ УЧК). Ветан Эльшани отрицал, но нам рассказывали, что он был полевым командиром одного из отрядов Армии. Теперь он капитан местной полиции, живёт в центре Приштины в трофейной квартире. А в свободное время занимается наукой. Человек очень начитанный, образованный, внешне совсем не похож на устоявшийся образ «албанского террориста». Во время съёмок погас свет. Это было обычным явлением в Приштине. Всё электричество в Косово идёт через территорию Сербии. И Белград таким способом оказывал давление на власти Приштины, угрожая вообще начать энергетическую блокаду Края, если албанцы в одностороннем порядке объявят независимость. Разложив свою фронтовую карту Косова у себя на кухонном столе, Ветан при свете свечи показал нам боевой путь их отряда.

— Мы за пределы нашей области на западе Косова не выходили. В районах, населённых сербами, наш отряд не действовал. Защищали свои дома, семьи от сербской армии и иррегулярных, военизированных соединений. Сербы вели себя у нас, как Шаманов в Чечне, не делали отличие между вооружёнными людьми и мирным населением. В отряде у нас были такие же обычные сельские парни, как и я. А Белград нас называл террористами.

В местной полиции с албанцами служили и сербы. И Ветан рассказал, что у него с сербскими коллегами очень чёрствые отношения, потому что он воевал. Это очень важный момент. Я несколько раз слышал от косоваров — и сербы, и албанцы, не принимавшие участие в боевых действиях, спокойно ездили на территорию «противника», не опасаясь за свою жизнь. В когда-то известный своим горнолыжным курортом, а теперь запертый на границе с Македонией у красивейшего горного хребта Шар-ПлАнина (Malet e Sharrit) сербский анклав Брезовица (юго-восток Косова, муниципалитет Штрпце[126]) из Приштины нас возил таксист Сабит, который дружил со многими сербами ещё до войны; и после войны, рассказывал он, отношения с ними не испортились. Когда мы его оставляли и уходили куда-нибудь на съёмки, он спокойно общался с местными сербами. Было интересно наблюдать, как некоторые из них здоровались с ним, приветствуя троекратным поцелуем (как принято у многих народов на Балканах), как они угощали друг друга кофе, о чём-то беседовали, смеялись. Хотя Сабит был за независимость Косова от Сербии.

— Вот ты дружишь со многими из них, так? Почему же вы, албанцы, не можете вместе с ними жить? Почему вы хотите отделиться? — спросил я его однажды, когда он в очередной раз вёз нас из Брезовицы обратно в Приштину.

— Сербы — прекрасный народ: смелый, весёлый, трудолюбивый. Посмотри на их ухоженные поля и сады, на их уютные деревушки, — кивнул он на проносившийся за окном машины пейзаж. — Но жить с ними невозможно! Очень неуживчивые! От них даже их братья черногорцы сбежали. Во всём конфликт найдут — с кем угодно.

Услышав объяснения Сабита, я подумал тогда, что никому не понравится, если в кабаке под пиво подают блюдо, в названии которого изощрённым дисфемизмом обыгрывается уничижение, оскорбление твоей национальности — например, блюдо «Мясо грузина в яблоках» или «Вам мясо чухонца хорошо прожаренное или с кровью?»

Получается, сербы провалили экзамен, не осилили тягости нации-государственника. Отсутствие или деформация традиции государственности приводит к катастрофическим ошибкам при закладке фундамента нового общества. Груз нации, решивший строить государство, очень тяжёл — приходится идти на самоограничение в правах титульной нации ради общего дела, брать ответственность на себя, уметь вести диалог внутри общества. И, конечно, крайняя тактичность в отношении к национальным, религиозным меньшинствам. Альтернатива диалогу — геноцид.

Потому не удивительно, что рэп-композиция местной группы «Etnoenji» — мы её тоже сняли — с претенциозным припевом «Я горд быть албанцем» стала неофициальным гимном для албанцев-косоваров. Дискриминация, ущемления прав, оскорбления — весь этот национал-снобизм — разбудили национальное самосознание (или шовинизм — кому как нравится), о крайне низком уровне которого ещё век-полтора назад писали албанские интеллектуалы из Косова — их единоплеменники тогда не ощущали себя нацией, одним организмом. А идея «Великой Албании» в то время была чрезвычайно наивной мечтой небольшой группы европеизированных интеллектуалов-романтиков — как минимум, не понимаемых массами их земляков.

Солист группы Генц Прелвукай, прекрасно образованный юноша — такой представитель молодого поколения косовских албанцев — и слышать не хотел о совместной жизни с сербами. А то, что в их клипе появляется карта «Великой Албании», куда включены земли не только Албании и Косова, но и соседних стран — его нисколько не смущало. Как и красно-чёрное знамя УЧК на обратной стороне Луны в финале клипа.