Мои останкинские сны и субъективные мысли

Хорошо, что эта идея коллеги не прошла. Как представлю себе эту «картинку» во время онлайн-трансляции: какие-то два взрослых парня сидят напротив друг друга на странных грязных, зассанных диванах; оба в негнущихся брезентовых костюмах-комбинезонах; смотрят друг на друга, по сторонам озираются, в затылках чешутся – чего-то ждут…

Точно – был бы полный образ. И народ рассмешили бы. Сам до сих пор без смеха не могу вспоминать о том предложении. Ещё бы противогазы надели бы. Для конспирации. Или для защиты от газа, если вдруг «силовики» его используют. Вот, только по телефону в нём говорить трудно…

Смешно. Ну, мы же не каждый день акции протеста проводим. У нас профессия, вообще-то, другая.

Думаете, Система умнее? Да?

Мы с Олегом постоянно опасались, что наши приготовления заметят. Ведь по бумагам, официальным отчётам – «Останкино» защищено как ядерный реактор. Всё-таки, стратегический объект, режим, государственная охрана. Камеры везде развешаны. На каждом шагу. Одна – прямо над входом в нашу редакцию…

Нет, по бумагам они все работают, деньги ведь на них выделены. И потрачены…

А, оказалось, из всех этих камер слежения работает лишь десять процентов. В основном – в лифтах. Остальные – муляжи. Бутафория.

А мы боялись, что про акцию узнают. Когда таскали воду – боялись. Носили одеяла, одежду – боялись. Отворачивались от камер. Ходили по несколько раз. Эх, столько времени зря потеряли!

Стратегический объект. Система умнее. Конечно…

Акцию мы планировали провести 17 марта. До этого числа нам должны были перечислить зарплату.

Да, ждали денег. Своих денег. Заработанных. Оплату нашего труда.

Удивительна логика руководства Первого канала – ведь, по ТК, полный расчёт, в том числе компенсацию за неиспользованный отпуск, я должен получить в день прекращения трудового договора [5] – то есть, по выбранной работодателем тактике, в конце января. И в то же время на т.н. зарплатную карту мне в середине февраля и марта переводят деньги на основе договора заключённого работодателя с банком на обслуживание в рамках зарплатного проекта.

Ну, увольняете задним числом – так сделайте это красиво! Чтобы я вам ещё и спасибо сказал. А тут…

Система умнее…

16 марта одновременно подали исковые заявления в Останкинский районный суд. И в тот же день разослали «письма счастья». Так мы назвали официальные заявления-жалобы – президенту Медведеву Д.А., Уполномоченному по правам человека Владимиру Лукину, председателю Комитета Госдумы по труду и социальной политике Андрею Исаеву, зампредседателя Комитета Госдумы по конституционному законодательству и государственному строительству Виктору Илюхину и зампредседателя Комиссии по трудовым отношениям и пенсионному обеспечению Общественной палаты Татьяне Алексеевой.

Пусть не говорят потом, что мы не воспользовались их институтами – бутафорией Системы.

Такой же бутафорией, как останкинские камеры слежения…

17 марта. Акцию пришлось перенести. В назначенный день утром мы не смогли попасть в редакцию – накануне сменили замки на входной двери. И в тот же день нам обоим отключили корпоративные телефоны.

Мы вдруг подумали, что нас, наконец-то, заподозрили. Но наши электронные пропуска в Останкино действовали.

Странно…

Походили по Останкино. Никто не смотрит на нас как на заговорщиков.

Ладно…

Кипение от обиды спало.

Бывшие коллеги из Студии спецпроектов Первого канала успокоились.

Смирились.

Снова испуг в глазах, усталость. Вялость. Прячут, отводят взгляд. Стыдливо здороваются и сразу убегают. Убегают те, кто ещё дней десять назад клялся «идти до конца». Чем страшнее клялись, тем быстрее сейчас убегают.

Покорились.

Некоторые договорились – приняли кабальные условия начальства: их берут обратно на зарплату, составляющую 50, а у некоторых даже 30 процентов от прежней. И были такие, кто согласился. Говорят: «Что тут поделаешь?!» По глазам видно, считают – им ещё повезло.

Кипение спало.

У них.

- Олег, теперь мы с тобой сообщники. Официально тебе заявляю о начале моей голодовки!

Коллега смеётся.

- А я начинаю завтра утром, - предупреждает он. - Ладно, пошли. Уже одиннадцать вечера.

Ночь на 18 марта. Проникаем в редакцию. Пока шли по Останкино, чуть не нарвались на свиту Никоновой – едва разминулись. Не надо нам с ними встречаться.

Спрятались в нашем «закутке» – так мы называли маленькое техническое помещение, дверь в которую находится у комнаты для «летучек». До часа ночи прождали там – пока все не ушли, пока в соседних редакциях не затихли голоса. Подремали…

Выходим.

Начинаем строить наши баррикады.

Входную дверь блокируем двумя диванами, столами. Крайний диван упирается в выступ стены, так что дверь раскрыть невозможно. Но на всякий случай в замок забиваем клинышки.

Старый телевизор, упрямо и символично показывающий только НТВ, наконец-то пригодился для настоящего дела. Его и все тумбочки редакции используем в качестве балласта, утяжеляющего основные элементы баррикады – диваны.