Мои останкинские сны и субъективные мысли

Что ещё ярче проявилось во время Беслана. Лично я всё хорошо помню. Помню, какую информацию по телефону коллеги-корреспонденты рассказывали нам и какая – выдавалась в эфир. Помню, как Кулистиков в коридоре наставлял Кирилла Позднякова, которого поставили вести экстренные выпуски новостей на НТВ – я проходил мимо, задержался и подслушал.

- Старик, ты отвечаешь мне головой за всё, что пройдёт в эфир. За каждое слово. 354 человек, не больше! Понятно! Никакой паники мне не надо! Хорошо, Кирилл?

Кул сказал эти последние слова мягким, вкрадчивым голосом. Переспрашивает своего подчинённого – словно этому что-то надо говорить два раза… Кирилл подобострастно закивал, заглядывая начальнику в глаза. Думал, наверное, что так заработает свой билет в свои, блатные. И два дня упорно в эфире давал официальную цифру числа заложников (354 человек), столько было написано в присланной на НТВ инструкции из Кремля – а ведь захватившие школу готовы уже были выпустить часть заложников, и из-за этой цифры в «354» всё отменилось. Если во время прямых включений корреспонденты забывались, обрывал их на полуслове. Все, кому нужно, уже знали о массовой смерти заложников – все мировые СМИ сообщили уже, в Интернете на форумах уже обсуждения два дня идут после штурма – а Кирилл прославился фразой: «Мы не знаем никакого точного количества погибших».

По тому, что делает в сложных для общества ситуациях наше управляемое телевидение, можно понять отношение власти к своим гражданам, к своему, по их мнению, быдлу. То есть посредством этого телевидения власти «говорят» с нами. Экстренные выпуски на НТВ в дни Беслана перемежались с сериалом «Секс в большом городе». То есть между сексом в большом городе посмотрите – что происходит в маленьком провинциальном городке.

Путин и вся эта элита-дворня готова говорить со всеми, но только не с собственными гражданами. Свои-то задачи он решил. Спустя десять дней после штурма школы – когда в жертвенный огонь хозяева России цинично бросили беззащитных заложников христианско-мусульманского Беслана, начав штурм (конкретно сами террористы женщин и детей до штурма не расстреливали, подавляющее большинство погибших после начала штурма – от действий атакующих; как и в Норд-Осте) – 13 сентября 2004 года, в годовщину теракта на Каширском шоссе в Москве [5] , президент Путин, как поводом воспользовавшись последними терактами, родил «суверенную демократию» [6] . Люди гибнут, а он вертикаль власти выстраивает: отмена выборности губернаторов, отмена выборов в Госдуму по мажоритарным округам. Какая связь между прямыми выборами губернаторов и «более эффективным противодействием террористической угрозе»? Почему мы промолчали?

Те две неизвестные девушки, т.н. «чёрные вдовы», оказавшиеся (многие боевики заранее не знали о сути и месте теракта) в захваченной бесланской школе, отказались участвовать в преступлении против детей, рисковать их невинными жизнями – и за это поплатились своими. Как и ещё один – Цечоев Мусса (из ингушского села Сагопши Малгобекского района) – которого главарь группы Руслан Хучбаров (позывной «Полковник») демонстративно расстрелял в назидание остальным несогласным (даже по официальной версии, озвученной Нурпашой Кулаевым, больше половины бесланских боевиков были против захвата школы). Они же не промолчали! Получается, эти трое были более человечными, чем распорядившиеся судьбой заложников по своей прихоти и в угоду своим планам руководители России. Люди, пережившие ужасы двух Чеченских войн – с циничным уничтожением мирного населения, с такими же детскими смертями, как в Беслане – оказались честнее. И мужественнее. Чем остальные сотни чиновников, должностных лиц, «силовиков», тогда отдававшие или исполнявшие приказы, а теперь боящиеся признаваться – из-за страха за свои влажные кресла. А много современных мегаполисных рабов поступило бы так мужественно и честно? А много, например, останкинских небожителей способны рискнуть своими шкурками в такой ситуации…

Человеческие трагедии. Жизни. Два полковника – один внутри школы, Руслан Хучбаров, а другой в потайной тиши охраняемой подмосковной резиденции – решали судьбу стольких людей. У одного из этих полковников в подчинении нашлись люди, которые отказались выполнять приказ о преступлении, а другого… Я их имена не слышал.

Никто не спорит, массовый захват заложников – это тяжелейшее испытание для общества и руководства любого государства, любой власти. Приходится забывать о самолюбии. Нельзя было вести переговоры? – да, это тяжело, но вести, через «не могу», ради жизни людей – с террористами, а мочить их потом?