Мои останкинские сны и субъективные мысли

В богатейшей разными культурами и субкультурами — национальными, конфессиональными, социальными и т. д. — стране, люди остаются коммуникативно разобщёнными. В лучшем случае, россияне не владеют информацией друг о друге (и граждане одной страны напоминают тех самых жителей многоэтажки из спального района Москвы, в которой обычно имена друг друга знают или здороваются соседи, живущие на одной площадке), в худшем — относятся к своим же согражданам враждебно. Что знает обычный рязанец о тунгусе, лакце, а сочинец об алтайце? Много-много меньше, чем о взаимоотношениях Пугачёвой и Галкина и других бульварных «героях». Период, который сейчас переживает страна, можно определить как «информационная, лёгкая гражданская война» («soft civil war»).

А ведь культура-цивилизация есть устоявшаяся система ценностей того или иного сообщества людей, объединенных на этнической (или религиозной, или региональной и т. д.) основе, способ ориентации этих людей в своей и в окружающей действительности, их взаимоотношения с ней. А потому каждая культура-цивилизация является багажом конкретных знаний. Знаний, которые помимо эмоционального, культурологического, научного интереса могут принести и практическую пользу. Если грамотно пользоваться этими знаниями, ценить их, то поликультурность любой страны, и в России в частности, это почти одни плюсы. Чем сложнее системы, тем они устойчивее.

И конечно поликультурность Кавказа. Например, тот же опыт «кавказской демократии» — институт джамаатов (где-то всё ещё сохранившийся) интересен как современным политикам, так и всему обществу в России. И, прежде чем начинать реформу местного самоуправления (хотя бы на Кавказе) — в которой прописано много красивых целей и определений — однозначно, стоило изучить и эту многовековую кавказскую традицию.

Или же традиция кавказской межобщинной, межнациональной дипломатии — например, история сожительства множества местных этносов. Регион всегда был населён бОльшим количеством людей, чем ближайшие равнины, бОльшим, чем мог прокормить вдоволь своими ограниченными ресурсами. И история совместного проживания — как через конфликты, так и мирные договорённости, через признание чужой и завоевание права на свою систему ценностей — разве не интересна современникам? Не может быть полезна? Или многосерийные страдания героев из какой-нибудь отечественной «мыльной оперы» или тупого «боевика» важнее?

Я понимаю останкинских слабоумных «профессионалов» — надо делать скандальную передачу, репортаж. Клёво! Потом гоготать. Раскатисто. Ну, да ТВ же не для серьёзных, скучных программ. Должно быть весело — кто-то кого-то резал, насиловал, бил по голове. Вот это — конечно! — профессионализм.

В «Максе» всё началось, и в этом первом круге останкинского ада всё и закончилось.

Это было где-то в конце ноября того года. Я проходил мимо, а он там сидит. И пьёт виски. В одиночестве. Хотел пройти, сделав вид, что не заметил. Но Илья встал и позвал:

— Можно тебя, Эльхан? На минуту.

Поздоровались. Не глядя в глаза друг другу. Слово за слово, разговорились. Снова упёрлись рогами. Снова разругались.

— Не обижайся на меня. Ты пойми, друг. Я не националист какой-то. Если бы я так думал, то с тобой бы не дружил.

Согласен. По-другому бы всё было. Есть же на НТВ люди, которые не скрывают это своё отношение. Но с них и спрос другой.

— Знаешь, Илья. В конце концов националист с какого-то ДПНИ ТВ поступает честнее — он хотя бы ради идеи… Не ради стёба над людьми. А у вас детский сад.

Зимин пил и слушал.

— Понимаешь, Илья. Я же не за прилизанный репортаж про толерантность, которые делают для отработки европейских грантов. Я за умное телевидение, пытающееся найти решение общих проблем.

— Не стоит так серьёзно относиться к нашей работе. Всё уже — был эфир. Конец! Что ты паришься?

— А я хочу париться. Хочу. А как по-другому. Меня так учили. Что главное качество журналиста — париться. Слышал такое — «Чужое вмиг почувствовать своим». Смотри, как Катя Гордеева работает? О Кате, вообще, все думают — девушка-пантера, где влезешь, там и слезешь. Но это всё внешнее. Иммунитет против останкинского террариума зла и агрессии. А Андрюха Лошак? Они не разучились сострадать. Сопереживают. Главное — остаться человеком в профессии.

— У меня ситуация другая. Мне до сих пор историю с ТВС припоминают.[77] У меня обстоятельства…

Это было очень обидно слышать. Я-то ещё надеялся, что он, возможно, просто не любит и боится кавказцев.

— Ага. Поплачься ещё. Я же тебе верил. Как ты, ты, Илья Зимин, можешь вот так зло и безответственно изгаляться над людьми. Я понимаю — возможно! от ситуации! — лёгкий дружеский стёб. А это что? Это лучший телерепортаж? Один из лучших репортёров страны делает такой предсказуемый, коньюктурный материал. Постановка одна. Загубил такую тему.

— Ну, только часть съёмок постановочные.

— Нет, Илья, не в этом дело. Весь этот фильм — постановка. Ложь. Про власть духу не хватит подобное сделать.