Мой отец генерал Деникин

Быхов находился от Ставки главнокомандующего не далее, чем в пятидесяти километрах. Духонин, бывший «жандарм» Киева, старый знакомый Деникина, решил показать свою лояльность Керенскому, но это не мешало ему уважать «мятежников» и даже восхищаться ими. Эстафета из Могилева ежедневно передавала им необходимую информацию, в свою очередь, возвращалась обратно с посланиями от Корнилова, где высказывались определенные «пожелания», часто похожие на приказы… В городе и в прессе Быховская школа-тюрьма часто называлась Малой Ставкой главнокомандующего. Все ее обитатели возмутились, когда узнали, что Керенский распустил Думу. Они вместе разрабатывали программу возрождения страны, составляли направленные против большевиков прокламации. Их программа использовалась и распространялась Ставкой в Могилеве, печаталась в симпатизирующих им газетах. В Петрограде Керенский выходил из себя, но ему приходилось считаться со следственной комиссией, которую он сам же и назначил. Эта комиссия, проведя расследование, потребовала судебного процесса, на котором 90 % офицеров и значительное число видных гражданских лиц должны были присутствовать как соучастники «мятежников». Крайне левые подняли скандал, но председатель правительства не осмелился прибегнуть к решительным мерам, а пошел только на то, что сократил содержание и довольствие для заключенных. Охрана не была усилена, потому что он желал, чтобы они совершили побег, который, по его мысли, доказал бы их виновность. Полностью отдавая себе отчет в сложившейся ситуации, пленники и не думали убегать, несмотря на то, что это предприятие обещало быть нетрудным, и требовали судебного процесса.

26 октября (8 ноября) эстафета из Ставки принесла плохие новости. Поражение на фронте? Нет, на этот раз речь шла не о войне, в которой русская армия терпела поражение за поражением, а о больших волнениях в Петрограде. В предпоследнюю ночь Красная гвардия — распропагандированные и вооруженные большевиками рабочие — заняла центральный почтамт, вокзал и государственный банк. На следующий день Военный революционный комитет сверг Временное правительство и арестовал министров, которые находились теперь в Петропавловской крепости.

Но где же Керенский? Никто не знал. Одни говорили, что он сбежал на автомобиле посольства Соединенных Штатов, другие утверждали, что он собирает верные правительству войска и хочет изгнать большевиков.

На самом деле Керенский покинул столицу утром и отправился искать поддержки в Псков к генералу Черемизову, командующему Северным фронтом, но эта попытка оказалась тщетной. На следующий день глава свергнутого правительства выступил маршем на Петроград с отрядом в несколько сотен казаков под командованием генерала Краснова, бывшего военного корреспондента газеты «Русский Инвалид» в Маньчжурии. Его сопровождал также женский батальон, созданный самим Керенским.

1 (14) ноября пленники Быхова узнали, что экс-председатель правительства и Верховный главнокомандующий бежал. Краснов известил об этом Духонина, на которого теперь были возложены обязанности Верховного главнокомандующего… Новости продолжали поступать. Совет народных комиссаров провозгласил себя правительством, сместил Духонина, но попросил его «заниматься текущими делами» до приезда замещающего его на этой должности Крыленко.

Пять генералов: Корнилов, Деникин, Марков, Лукомский и Романовский (следственная комиссия добилась освобождения остальных шестнадцати заключенных) оказались в парадоксальной ситуации. Почему они должны оставаться в тюрьме, если правительство, обвинившее их в покушении на свою безопасность, было свергнуто? Духонин, надеясь, вопреки всякой очевидности, на «улучшение ситуации», умолял их набраться терпения и обещал, если «всякая надежда будет потеряна», переправить их в надежное место. Генералы осмотрительно и осторожно подготавливали отъезд, постепенно подбирая для себя такую одежду, в которой было безопасно отправиться в путь.

Как только Антон прибыл в Быхов, он встретился с Асей. Узнав о событиях из газет, она поспешила приехать к своему жениху. Во время своих визитов она приносила рубашки, брюки, галстуки, куртки, спрятав их в свою широкую муфту. Солдаты внешней охраны проявляли галантность и не обыскивали ее, как им это предписывал регламент. Она признавалась потом, что волновалась лишь тогда, когда ей пришлось проносить пистолеты.