Мой отец генерал Деникин

Деникин сел. Ординарец был прав, запах человеческого пота и дурного табака был почти невыносимым. В купе «первого класса» бархатная обивка скамеек была разорвана, кожура семечек плавала в плевках, сальная бумага валялась между сиденьями и перегородками. Пассажиры начали разговор. В разговоре участвовали два черкесских торговца, четыре солдата, выдававшие себя за демобилизованных. Единственная женщина — вдова военного, сидела рядом с поручиком, возвращавшимся после короткого отпуска в свою часть на Кавказ. Он доверчиво разговаривал со своим соседом — подпоручиком, зашедшим в поезд с ординарцем, но тот отвечал односложно. Поручик шутливо возмутился:

— Я вам рассказал всю свою жизнь, а вы мне не сказали ни слова! Что вы делали до войны? В вашем возрасте и только подпоручик, это доказывает, что вы не кадровый офицер.

Подпоручик пробормотал несколько слов, которые нельзя было расслышать, отчетливо прозвучало лишь: «единственный сын»… «коммерция»…

На остановке поручик спросил:

— Не мог бы ваш ординарец сходить мне за папиросами?

— Пожалуйста.

Солдат, вернувшись, бросил пачку папирос и деньги. Шокированный этим дерзким жестом, офицер все же предложил папиросу.

— Спасибо, я не курю.

Поручик выбрал монетку и протянул ординарцу. Тот бросил ее в карман смеясь:

— Вот это другое дело.

Три солдата и женщина сошли на следующей станции, где в вагон больше никто не сел. Дон был уже близко. Дальше могли ехать только те, чьи бумаги удостоверяли необходимость их присутствия на этой, еще не занятой большевиками, территории. Контроль был очень строгим, но визит патруля в купе Деникина прошел без инцидентов. Услышав имя «Домбровский» и узнав о занятии своего попутчика, поручик обратился к поляку:

— Я уверен, что вас знаю! Мы, должно быть, встречались в Румынии. Я служил во 2-й дивизии. Вероятно, ваш санитарный поезд был прикреплен к нашей дивизии, не так ли?

Армейский корпус, в который входила 2-я дивизия, находился в Румынии под командованием Деникина. Последний начал уверять, что никогда не был в Румынии, никогда не соприкасался с офицерами 2-й дивизии… Поручик удивился:

— Как это удивительно! Ваше лицо мне так знакомо… А куда же вы дальше?

Билет Деникина был до Ростова, но официальный пропуск, выданный штабом польской дивизии в Быхове, упоминал как конечный пункт назначения Тифлис, Деникин-Домбровский счел, что ему целесообразнее утверждать, будто он едет до Тифлиса.

— Как удачно! Я туда же. У нас будет время выяснить, где же мы виделись!

Наконец, остановка в Ростове-на-Дону. Все вышли. Те, кто ехал до Тифлиса, должны были взять новый билет и перейти на другую платформу.

Услужливый поручик предложил поляку:

— Я все возьму на себя и займу нам места. Я уже четвертый раз еду этим путем и мне легче будет все уладить, чем вам.

Деникин обменялся взглядами с подпоручиком и его ординарцем и отклонил предложение:

— Нет, спасибо. Я должен признаться, что ни я, ни мои двое друзей не имеют намерения ехать в Тифлис. Кроме того, наша встреча в Румынии кажется мне вполне вероятной. Я даже уверен, что мы там сражались вместе.

Генерал отошел. «Подпоручик» сжал руку озадаченному поручику.

— Да, мой дорогой, это ваш главнокомандующий, генерал Деникин. Позвольте мне также представиться, я генерал Романовский, а мой «ординарец» — генерал Марков.

Красный от смущения, поручик смог лишь вымолвить:

— Ваше превосходительство… Извините меня, Ваше превосходительство…

Марков подбросил монетку в воздух и вновь поймал ее.

— Спасибо за чаевые! Я ее сохраню, это будет моим амулетом.

В Ростове большевистское восстание было подавлено казаками. Обстановка была тяжелая и тревожная. Марков решил провести сутки в кругу своей семьи, прежде чем присоединиться к своим друзьям в Новочеркасске. От Корнилова пока не было никаких новостей.

19 ноября (2 декабря) поздно вечером начальник тюрьмы в Быхове сообщил георгиевцам, что он получил приказ освободить генерала Корнилова. В полночь солдаты выстроились по обеим сторонам решетки. Появился Корнилов. Он поблагодарил своих тюремщиков за прекрасное выполнение своего долга и раздал им две тысячи рублей. Солдаты закричали хором: «Ура!». Два офицера Георгиевского полка, капитан Попов и прапорщик Гришин, попросили дозволения присоединиться к текинцам.

В час ночи обитатели Быхова были разбужены стуком множества кованых подков по замерзшей мостовой.

Комендант тюрьмы Быхова исполнил последний приказ Корнилова — отослал оставленную им телеграмму: «Верховному главнокомандующему Духонину.

Я информирую Вас, что покидаю Быхов и отправляюсь на Дон, чтобы там продолжать — пусть даже простым солдатом — беспощадную борьбу против предателей Родины».